— А что с землями? — спросил Владимир.
— Многие воеводы бежали на юг, к печенегам или в другие земли, — ответил Претич. — Их владения остались без управления.
— Тогда назначим новых управителей, — решил Владимир. — Из тех, кто служил верно, но не участвовал в междоусобице.
Мирослав, присутствовавший на совете, подал голос:
— Не торопись с назначениями. Сначала нужно понять, кому можно доверять, а кто служит только из страха.
— Как это выяснить? — спросил Владимир.
— Время покажет, — ответил загадочный советник. — А пока лучше оставить важные посты за своими людьми.
Владимир кивнул. Совет был разумным, хотя и означал, что придется держать в ключевых точках новгородцев и варягов — людей, которых киевляне воспринимали как чужаков.
Через неделю в Киев прибыла Рогнеда с почетным эскортом. Ее беременность уже была заметна, и горожане встречали будущую мать наследника с любопытством и надеждой.
— Как здесь обстоят дела? — спросила она мужа, когда они остались наедине в княжеских покоях.
— Сложно, — честно признался Владимир. — Город покорился, но не принял. Люди подчиняются, но не доверяют.
— Это пройдет, — успокоила его Рогнеда. — Нужно только время и правильные поступки.
— А что ты думаешь о самом Киеве? — спросил муж.
Рогнеда подошла к окну, откуда открывался вид на Днепр и заднепровские дали:
— Красивый город. Богатый. Но есть в нем что-то… тяжелое. Словно слишком много крови пролилось на этих холмах.
Владимир понимал, что она имеет в виду. Киев был центром власти уже больше века, и за это время здесь происходило множество интриг, предательств, убийств. Город нес в себе память об этом.
— Может быть, стоит основать новую столицу? — предложила Рогнеда. — В месте, не отягощенном прошлым?
— Нет, — покачал головой Владимир. — Киев — сердце русских земель. Торговые пути, политические связи, традиции — все сходится здесь. Нужно не бежать от прошлого, а изменить его.
Первым серьезным испытанием стало прибытие посольства от печенежского хана Курги. Степняки почувствовали ослабление Руси после междоусобной войны и решили проверить прочность новой власти.
— Хан Курга требует увеличения дани, — передал печенежский посол через переводчика. — За то, что не мешал твоей войне с братом.
— Какой размер дани он называет? — спросил Владимир.
— Вдвое больше прежней. И заложников из знатных родов в знак покорности.
В зале воцарилась напряженная тишина. Требования были унизительными и непомерными.
— Передай хану Курге, — медленно сказал Владимир, — что Русь никогда не платила дани по принуждению. Мы готовы к мирной торговле, но не к покорности.
— А если хан пойдет войной? — спросил посол.
— Тогда получит войну, — жестко ответил Владимир. — И узнает, что новый киевский князь не слабее прежних.
Когда послы удалились, Добрыня обеспокоенно сказал:
— Печенеги сильны. У нас после недавней войны мало людей для большого похода.
— Но достаточно для обороны, — возразил Владимир. — К тому же, нельзя показывать слабость с самого начала. Если уступим печенегам, завтра придут половцы, послезавтра — венгры.
Мирослав одобрительно кивнул:
— Правильное решение. Сила уважает только силу. А слабость провоцирует агрессию.
Приготовления к возможной войне с печенегами заняли всю зиму. Владимир укреплял южные границы, восстанавливал пограничные крепости, собирал дружины. Но главное — он работал над объединением недавних врагов в единое войско.
— Трудно заставить киевлян и новгородцев сражаться плечом к плечу, — жаловался Эйрик. — Слишком свежи воспоминания о войне.
— Общий враг их сплотит, — уверенно сказал Владимир. — Ничто так не объединяет, как внешняя угроза.
Он оказался прав. Когда весной печенеги действительно вторглись в русские земли, былые враги дружно встали под знамена нового князя. Общая опасность оказалась сильнее личных обид.
Битва с печенегами произошла у реки Трубеж. Владимир лично повел войско в атаку, и его мужество вдохновило воинов. Степняки были разбиты наголову, а хан Курга погиб в бою.
— Теперь тебя будут уважать, — сказал Мирослав после победы. — Ты доказал, что умеешь не только побеждать в междоусобице, но и защищать земли от внешних врагов.