Немецкие священники тоже получили вежливый, но твердый отказ.
Третьими пришли хазарские иудеи. Их посол, ученый раввин Иосиф, рассказывал о древности еврейской веры, о богоизбранности народа, о мудрости священных книг.
— Но где же ваша земля? — спросил Владимир. — Если вы избранный народ, почему рассеяны по всему миру?
— Бог наказал нас за грехи, лишив отечества, — ответил раввин. — Но придет время, и мы вернемся в землю обетованную.
— Тогда не хочу и для своего народа такой участи, — решительно сказал князь. — Лучше иметь веру, которая укрепляет государство, а не ослабляет его.
Иудеи также были отпущены без успеха.
Последним прибыл византийский философ — высокообразованный грек по имени Константин. В отличие от предыдущих гостей, он не торопился с проповедью, а сначала долго беседовал с Владимиром о разных предметах — истории, философии, устройстве государств.
— Ты мудрый правитель, — сказал он наконец. — И понимаешь, что вера — это не только обряды, но и основа государственного устройства.
— Именно поэтому я осторожно выбираю, — ответил Владимир. — Расскажи о вашем христианстве.
Константин начал издалека — с сотворения мира, грехопадения, истории ветхозаветных пророков. Его рассказ был увлекательным и стройным, а знание священных книг — глубоким.
— Христос учил любви к ближнему, справедливости, милосердию, — говорил философ. — Но и силе противостоять злу. Наша церковь не подчиняется никому, кроме самого Бога.
— А что с обрядами? — спросил Владимир. — Слышал, что у вас много запретов.
— Мы запрещаем только то, что вредит душе и телу, — ответил Константин. — Но не лишаем людей радостей жизни. Вино разрешено, брак почитается, военная служба не считается грехом.
Владимир заинтересовался. Византийское христианство казалось более гибким и подходящим для воинского народа.
— Покажи мне священные книги, — попросил он.
Константин развернул великолепно украшенный свиток с евангельскими текстами. Владимир не умел читать по-гречески, но красота письма и изображений поразила его.
— А есть ли эти книги на нашем языке? — спросил князь.
— Да, — кивнул философ. — Святые Кирилл и Мефодий создали письменность для славян. У южных славян уже есть церкви и священные книги на их языке.
Когда византийский философ закончил свой рассказ, Владимир созвал совет из ближайших бояр и воевод.
— Что думаете? — спросил он. — Какая вера больше подходит Руси?
— Христианство византийцев выглядит разумнее других, — сказал Добрыня. — И связи с Константинополем нам полезны.
— Но народ привык к старым богам, — возразил один из воевод. — Перемены могут вызвать недовольство.
Мирослав, молчавший до сих пор, подал голос:
— Любые перемены вызывают недовольство. Но иногда они необходимы. Единая вера поможет объединить разные племена в единый народ.
— А что, если сначала посмотреть, как эти веры выглядят на практике? — предложил Претич. — Послать людей в разные страны, пусть своими глазами увидят.
Владимир одобрил эту мысль:
— Мудрое предложение. Пошлем посольства к болгарам, немцам и грекам. Пусть наши люди сами убедятся, какая вера лучше.
Посольства вернулись через три месяца. Сначала прибыли те, кто ездил к волжским болгарам.
— Видели мы их храмы и обряды, — докладывал предводитель посольства. — Молятся они усердно, но нет в том радости. Стоят как колья, кланяются в землю. И страна их небогата, города небольшие.
Потом вернулись побывавшие у немцев:
— Церкви у них каменные, большие, — рассказывали послы. — Но службы мрачные, поют протяжно и уныло. И священники их слишком много себе позволяют — богатства копят, в роскоши живут.
Наконец прибыли те, кто ездил в Константинополь. Их рассказ был совсем иным:
— Князь, не знаем, на земле мы были или на небе! — взволнованно говорил старший посол. — Видели мы храм Святой Софии — такой красоты нет нигде в мире! Служба идет так, что кажется, будто ангелы поют. И люди там добрые, гостеприимные.
— А что с богатством? — спросил Владимир.
— Константинополь — богатейший город мира, — ответил посол. — Торговля идет со всеми странами. А император нас принял как равного, с честью великой.