Выслушав всех, Владимир удалился в свои покои для размышлений. Рогнеда, уже родившая сына Изяслава, кормила младенца, когда муж вошел к ней.
— О чем думаешь? — спросила она, видя его озабоченное лицо.
— О выборе веры, — ответил Владимир. — Кажется, византийское христианство подходит нам больше других.
— А что говорит сердце? — мягко спросила жена.
Владимир задумался:
— Сердце говорит, что народу нужна вера, которая дает надежду, а не только страх. Которая объединяет, а не разделяет. И которая помогает строить сильное государство.
— Тогда решение созрело, — сказала Рогнеда. — Остается только найти подходящий способ его осуществить.
На следующий день Владимир объявил боярам свое решение:
— Принимаем веру византийскую. Но не как подданные императора, а как равные союзники. Пошлю посольство в Константинополь с предложением взаимовыгодного союза.
— Что можем предложить грекам? — спросил Добрыня.
— Военную помощь, — ответил Владимир. — Слышал, у императора Василия проблемы с мятежными полководцами. Наши дружины могут помочь ему справиться с бунтом.
— А взамен? — уточнил Претич.
— Взамен он даст нам священников, книги, мастеров для строительства церквей. И… — Владимир сделал паузу, — руку своей сестры Анны.
В зале воцарилась тишина. Брак с византийской принцессой был неслыханным для варварского князя.
— Это возможно? — удивился Добрыня.
— Все возможно, если правильно поставить вопрос, — ответил Мирослав. — Василий нуждается в союзниках больше, чем мы думаем.
Владимир кивнул:
— Пошлем посольство. Время великих перемен пришло.
Выбор был сделан. Русь вставала на путь, который определит ее судьбу на века вперед. Впереди были новые испытания, новые битвы, новые победы. Но главное решение — о духовной основе государства — было принято.
И где-то в темных водах Днепра отражались звезды, свидетели великого поворота в истории восточных славян.
*(Анна)*
Весенний ветер с Босфора приносил в императорский дворец Константинополя запах моря и далеких стран. Анна Багрянородная стояла на мраморной террасе своих покоев, наблюдая за кораблями, входящими в Золотой Рог. Ей было двадцать семь лет — по меркам того времени уже немолодая для брака, но император Василий II берег свою младшую сестру как последний козырь в политической игре.
— Ваше величество, — раздался за спиной мягкий голос камергера Иоанна Кантакузина, — император просит вас пожаловать в тронный зал. Прибыло важное посольство.
Анна обернулась. Камергер выглядел взволнованным, что случалось редко — за годы службы при дворе он привык к самым неожиданным событиям.
— Откуда посольство? — спросила принцесса.
— Из… из Руси, ваше величество, — после небольшого колебания ответил Иоанн.
Анна удивилась. Варварские князья с севера редко посылали посольства в Константинополь, предпочитая общаться языком меча.
— И что им нужно от брата?
— Этого я не знаю, — признался камергер. — Император велел никому не сообщать о цели их приезда до окончания переговоров.
Заинтригованная, Анна последовала за Иоанном в тронный зал. По пути она размышляла о возможных причинах приезда русских. Торговые договоры? Военный союз? Или что-то еще?
В огромном тронном зале, украшенном мозаиками и драгоценными тканями, император Василий II принимал русское посольство. Анна вошла через боковую дверь и заняла место на специально приготовленном для нее троне справа от императорского.
Русские послы производили внушительное впечатление — высокие, широкоплечие мужчины в богатых мехах и с оружием. Во главе их стоял человек средних лет с умными глазами и седеющей бородой.
— Представляю моих послов князю Владимиру Святославичу, великому князю всея Руси, — говорил переводчик. — Воевода Добрыня Никитич и дружинник Константин Добрынич.
Василий жестом пригласил послов говорить. Добрыня сделал шаг вперед:
— Великий император, князь Владимир шлет тебе братское приветствие и предложение союза против общих врагов.
— Каких именно врагов? — спросил Василий.
— Твоих мятежных полководцев Варду Склира и Варду Фоку, — четко ответил русский воевода. — Князь Владимир готов прислать шеститысячное войско для подавления бунта.