Вокруг собрались старейшины Новгорода, дружинники, купцы, простые люди — все, кто хотел проститься с братьями князя, отдать последние почести тем, кто принёс на эту землю мир и порядок.
Рюрик шагнул вперёд, поднимая руки в традиционном жесте обращения к богам:
— Браги, хранитель памяти и песен, запиши в свою книгу имена Синеуса и Трувора, сыновей Годеслава, братьев моих и соратников. Вспомни их подвиги в бою, их мудрость в мире, их верность слову и долгу.
Он бросил в огонь, разведённый перед постаментом, две серебряные монеты — дань Хранителю Памяти, чтобы тот не забыл имена ушедших.
— Один Всеотец, прими их в Вальхаллу, где храбрые воины пируют до конца времён. Дай им место за своим столом, ибо они были достойны при жизни и встретили смерть с мужеством.
В огонь полетели два кольца из золота — символ вечности, дар Одину, чтобы он отворил врата своего чертога для душ братьев.
— Фрейр, податель плодородия и мира, благослови эту землю, где отныне будут покоиться их останки. Пусть их присутствие здесь принесёт благоденствие и процветание нашему народу.
Рюрик бросил в огонь горсть зёрен — символ жизни, продолжающейся даже после смерти, дар Фрейру, чтобы земля Новгородская была плодородной и щедрой.
Затем он повернулся к собравшимся:
— Не только северным богам мы вверяем их души, но и богам этой земли — Перуну и Велесу, Мокоши и Даждьбогу. Ибо братья мои пришли сюда как варяги, но стали частью этой земли, приняли её как свою, соединили в себе традиции севера и востока.
Это было новшеством — обращение и к скандинавским, и к славянским божествам в одном обряде. Но оно символизировало то единство, которое создавали Рюрик и его братья — союз разных народов под общей властью.
Старейшина Новгорода, представитель местных славянских племён, вышел вперёд и положил к урнам ветви дуба — символ силы и мудрости в традициях славян.
— Да примут их боры и дубравы в свои чертоги, — произнёс он. — Да станут их имена звёздами на небосводе, да вспоминают их потомки с благодарностью и почтением.
После него вышли представители финских племён, живущих в окрестностях Новгорода, и совершили свои обряды — тихие, почти беззвучные моления лесным и водным духам, чтобы те приняли души ушедших и защищали земли, где они теперь покоятся.
Наконец наступил момент для последнего прощания. Рюрик подошёл к урнам, положил руку сначала на одну, затем на другую:
— Прощайте, братья. Ваш путь окончен, но дело, которое мы начали вместе, продолжается. Я клянусь продолжать его так, чтобы вы могли гордиться, глядя с небес. Я клянусь хранить мир на этой земле, приумножать её богатства, заботиться о её народе. И я клянусь передать эту клятву своим детям и детям их детей, чтобы династия, основанная нами, правила справедливо и мудро.
Он сделал паузу, затем добавил тише, так, что только стоящая рядом Хельга могла слышать:
— До встречи в чертогах Одина, братья. Пусть путь ваш будет светлым, а память о вас — вечной.
Затем каменная плита была установлена сверху, запечатывая гробницу. На ней были выбиты имена братьев, годы их жизни и простая надпись: "Основателям Державы, принёсшим мир и порядок на эту землю. Да будет память о них вечной."
Обряд был завершён, и постепенно люди начали расходиться. Многие подходили к Рюрику, выражая соболезнования, некоторые делились воспоминаниями о братьях — кто-то помнил справедливый суд Синеуса, кто-то — щедрость Трувора к храбрым воинам.
Когда большинство ушло, на холме остались только Рюрик, Хельга и Вадим — словенский воевода, ставший одним из ближайших соратников Рюрика.
— Хороший обряд, — сказал Вадим, глядя на каменную плиту. — Соединяющий традиции разных народов, как и сама наша держава.
Рюрик кивнул:
— Так и должно быть. Братья понимали это с самого начала — мы пришли не как завоеватели, а как объединители. Не навязывая свои обычаи, но принимая и уважая местные.