Вадим не мог отрицать этого. Распри между родами действительно стали серьёзной проблемой.
— Но призвать варягов? — с горечью произнёс он. — Тех, кто приходит к нам только как грабитель или торговец?
— Не всех варягов, — возразил Добрыня. — Только одного — и его дружину. И на наших условиях. Если этот Рюрик окажется неподходящим — никто не мешает нам найти другого кандидата. Или отказаться от этой идеи вовсе.
Вадим покачал головой:
— Ты не понимаешь, старик. Дашь им палец — откусят руку. Сегодня мы пригласим его как князя с условиями, а завтра он станет полновластным хозяином, а мы — его рабами.
— Всё будет зависеть от нас самих, — сказал Добрыня. — От того, насколько мы будем едины. Если мы сможем выступить одним народом против любой несправедливости — никакой варяг не сможет поработить нас.
— Но если мы продолжим грызть друг друга, как сейчас, — продолжил Добрыня, — то погибнем и без всяких варягов. От собственных распрей.
Вадим молчал, не находя достойного возражения. Старик был прав в одном: раздоры между родами действительно угрожали самому существованию их племени. Но принять власть чужеземца? Это было слишком.
— Я не стану поднимать оружие против решения совета, — наконец сказал Вадим. — Но и не присягну чужаку. Буду наблюдать. И если он окажется тем тираном, каким я его представляю, то клянусь всеми богами — я первым подниму меч против него.
Добрыня грустно покачал головой:
— Я надеюсь, что до этого не дойдёт. Ради всех нас.
Они разошлись, и Вадим направился к своему дому — просторной избе на краю поселения, где жил с молодой женой и младшим братом. Душа его была неспокойна, мысли мрачны. Он чувствовал, что решение совета старейшин приведёт их племя к беде, но не видел, как можно было это предотвратить.
Войдя в дом, он застал свою жену Весну за ткацким станком. Она обернулась, услышав его шаги, и сразу заметила его состояние:
— Что случилось? — спросила она, откладывая работу. — Ты выглядишь как грозовая туча.
Вадим тяжело опустился на лавку:
— Совет решил призвать варяжского конунга стать нашим князем.
Весна охнула, прикрыв рот ладонью:
— Чужеземца? Править нами?
— Да, — мрачно кивнул Вадим. — Гостомысл убедил большинство, что только чужак, не связанный с нашими родами, сможет остановить распри и установить мир.
— И ты согласился? — осторожно спросила Весна, зная крутой нрав мужа.
— Нет! — воскликнул Вадим, ударив кулаком по столу. — Никогда! Но я остался в меньшинстве. Восемь старейшин поддержали это безумие.
Весна подошла к мужу и положила руку ему на плечо:
— Может, они правы? — тихо сказала она. — Посмотри, что происходит вокруг. Кровь льётся каждую неделю. Род встаёт на род, брат на брата. Мы не можем даже выйти за грибами в лес без оружия, опасаясь встретить недругов из соседнего селения. Разве это жизнь?
Вадим удивлённо посмотрел на жену. Он не ожидал такой реакции.
— И ты тоже? — горько произнёс он. — Ты тоже готова склонить голову перед чужаком?
— Я готова на всё, чтобы наши будущие дети росли в мире, — твёрдо ответила Весна, положив руку на живот. — И если для этого нужен чужеземный князь — пусть будет так.
Вадим замер, осознав значение её жеста:
— Ты... ты ждёшь ребёнка?
Весна кивнула, и её лицо смягчилось:
— Да. Уже третий месяц. Я ждала подходящего момента, чтобы сказать тебе.
Вадим медленно поднялся и обнял жену. Все мысли о варягах и решении совета на мгновение отступили перед этой новостью. Он будет отцом. У него будет наследник — или наследница, — продолжение его рода, его крови.
И эта мысль заставила его по-новому взглянуть на происходящее. Что ждёт его ребёнка в мире, где род идёт на род? Где древняя вражда не затухает, а разгорается с каждым поколением?