Склон порос какими-то кустами, сухими, колючими, как саксаул, и совершенно обломанными. Многие чаек тут пили. Природа не поспевала за кусторубами. Из инструмента в хозяйстве нашлись совершенно тупой топор и еще более тупая пила. Все из глубины веков. Наверное, еще при строительстве храма этого и, одновременно приюта, использовались. С тех пор не правились, но в деле были постоянно. И это хорошо. При отлаженном инструменте, да под поллитровки, все эти деревца и кустики были бы сведены в нуль.
Веток они все же сухих измыслили. Очень хорошо горела и пластиковая тара. Очажок был открытым, обитым листовым железом и с дымоходом. Вода вскипела мгновенно. Колодец располагался здесь же, рядом. Тяжелая крышка, ворот, цепь, ведро из других столетий.
— А откуда здесь вода? На вершине? Скажи, Болотников. Прокомментируй.
— Чего тут комментировать. Чудо. Чех сказал, на вершине еще колодец.
— Вы на каком языке говорили?
— Ни на каком. Чего он, не человек, что ли?
— По-русски говорит?
— Не…
— А ты по-чешски?
— Да мы только про тебя, про воду, про иконы.
— Какие иконы?
— А вот, у нас здесь. Спаситель. Богородица.
— Ну?
— Молиться будем? Просить чего?
— Ты только, чтобы просить, молишься?
— Да нет. По разным случаям.
— Иди. Попроси, чтобы до вершины дошли через час.
— А ты в силах?
— В силах.
— А сам будешь просить?
— Я уже со смертного одра попросил.
— А это…
— Уйди с глаз. Я отдыхаю…
Саша заворчал, поплелся внутрь, забубнил что-то. Молитвослов там имелся русский.
Однако идти было нужно. Потом могло и сил-то не стать.
«Макароны по-флотски» разварили до состояния супа. Картошку — по кондиции.
Чая не оказалось. Саша сосредоточенно выскребал миску, Пес ел понемногу.
Перед уходом и он помолился перед простыми, старыми иконами. Таких церквей еще видеть ему не приходилось. Хотел заглянуть за служебную дверку, в алтарь, но опомнился.
На пути к вершине ничего не случилось. Крест был виден издалека, большой, на растяжках. Домик тот, с верхним храмом, открылся совсем неожиданно, когда, наломавшись на камнях, потеряв пару раз тропу и отыскав снова по красным меткам, наконец, вышли на небольшое плато, потом на гребень — и все…
Тумана и мороси в тот вечер не было. С одной стороны Пес увидел Мраморное море, потом Эгейское, различались острова, непосредственно Халкидики. Гора Олимп. Константинополь не различался. Не та сегодня случилась атмосфера.
Панагия внизу. Еще ниже, с километр, два каменных строения. На облака падает закатная тень горы. С другой стороны — отвесная стена и обрыв. Пропасть. Так нужно зачем-то. Снег лежит на самой вершине, дует ветер, но без остервенения.
Церковь Преображения — Метаморфоза, еще меньше, чем церквушка внизу. Здесь на полу уместится человека четыре. В углу — свернутый поролон, два одеяла. Икон разнообразных много. Люди оставляют здесь и бумажные, копеечные, и дорогие, в окладах. Неизбежные молитвословы, служебные книги. Журнал регистрации посетителей. Можно написать восторженную реплику, стишок, или просто так отметиться. Медная печать и подушечка с чернилами. На печати крест, что на вершине, и угол церкви с крестом поменьше. И несколько слов. Пес вышел на воздух. Ни макаронов тут, ни пюре из хлопьев. На подветренной стороне следы костра. Свинства гораздо меньше. Почти не наблюдается. Колодец и рай над головой.
— Ну что, брат Болотников?
— Да. Болотников.
— Думал ли ты о том, какие тебя ждут изменения в близком будущем?
— Ты о чем?
— Ты мне немножко про Каргополь расскажи еще. А я послушаю. Мне сладостно.
— А мне страшно.
— Это хорошо, что страшно. Теперь меньше будешь браги жрать, когда вернешься. Дурацких брошюрок не будешь читать. Купим тебе в лавке богоугодных книг. Ты вообще причащался когда?
— Не…
— Вот. Перед причастием три дня не пьют и постятся. Еще, правда, Последование надо читать и Богородичное правило.
— И что?
— Ты исповедаться должен и причаститься.
— Я еще не умираю…
Пес рассмеялся.
— Ты у друганов своих спроси. У монахов. Они тебе объяснят, что это нужно делать минимум по четыре раза в год. На Большие посты. А, вообще, кто раз в месяц, кто в неделю. Да ладно, тебе прощается. Это причастие дорогого будет стоить. Дай-ка крестик.
— Зачем?
— Нужно окунуть в лампадки. Видишь, там горят? Вот. Окуни и попроси у Господа прощения и отпущения грехов. Своими словами.
… Пол был чистым и прохладным. Теперь осталось только немного отдохнуть и сосредоточиться. И немного подумать о Месопотамии. Выбрать из книги приличествующий случаю фрагмент. Пожалуй, подойдет тот, где о жизни и смерти.