И с этими словами он начал рассказывать Магьер часть своего рассказа…
* * *
Бротан шёл сквозь густую поросль деревьев по направлению к поселению клана Койлехкроталл. Стволы деревьев, выращенные необычным способом, становились все крупнее по мере приближения к центру деревни. Ан'Кроан жили внутри массивных деревьев. В то время как выше листва оставалась пышной и густой, в промежутках же между деревьями подлеску уступили открытые пространства с ковровым покрытием из щебня и мха. Кто-то выходил из деревьев и входил обратно, будто из раздутого ствола кедра появлялись духи… Бротан даже не удосужился посмотреть, кто появился и едва взглянул на плющ, свисающий с ветвей над головой. Лозы на площадке в широком отверстии дерева заменяли дверь. Он прошел несколько таких жилищ с отверстиями, обозначающими входы, а затем большой глиняный купол печи на открытой лужайке; дым поднимался с его вершины. Несколько женщин и двое мужчин остановились и один за другим повернулись, чтобы посмотреть на него. Они вежливо кивнули, охотно даря ему теплые улыбки.
Кивнув, Бротан не остановился, он продолжил идти к западной окраине поселения, где одно большое дерево росло почти отдельно от других. Это был знакомый дом старого друга, и один из немногих в этом мире, кто доверял Бротану. Он оттолкнул холст-занавес над входом, чтобы заглянуть в основную комнату.
— Я пришел, — сказал он.
Интерьер дерева рос вместе с ним. Большая комната с дырами в виде овалов для дверных проемов. Изгибающиеся стены, покрытые корой, как и снаружи дерева, хотя некоторые из них были голые, блестящая древесина была чистой, не так, как будто кора была снята, а скорее, так как будто дуб рос специально без коры. Неровности древесины формировали арки других занавешенных пространств, а также ступени, поднимающиеся вверх по левой стене на другой этаж через отверстие в низком потолке.
Голые деревянные карнизы были украшены цветами шафрана. Бротан смотрел в маленькую комнату через одну арку с занавеской, подвязанной сбоку. Наполненные мхом матрасы были разложены на полу целым ковром, на них наряду с мягкими подушками лежали и зеленые шерстяные одеяла.
Все три человека, сидящие в главной комнате, обернулись на его приветствие.
— О, предки! — сказал Глеанн — Неужели твоя мать не учила тебя хорошим манерам?
— Учила, — ответил Бротан, ныряя внутрь. — Но я не слушал.
Старый лекарь издевательски сдерживал улыбку. Он был одет в стеганую красноватую рубашку, а его непослушные волосы были стянуты серой лентой.
Несмотря на свои плохие манеры, Бротан приветственно кивнул остальным присутствующим.
Юная Леанальхам сидела на ковре из мха с иглой в руке, она работала над подушкой, вышивая затейливый узор гладью. Она была одета так же, как и любая другая девушка, которая пока не получила новое имя. Гладкая хлопчатобумажная юбка янтарного цвета облегала хорошо сложенные ноги, а вот ее кофта из шерсти козы, кажется, была ей мала.
Прошло уже три года с того момента, когда Леанальхам должна была пойти за новым именем. Глеаннеохкатва и Сгейльшеллеахэ имели причины для отсрочки этого… ее смешанная кровь. Девушка опустила глаза. Присутствие Бротана всегда пугало ее, но он не давал для этого никакого повода.
— Добро пожаловать, — спокойно сказала Куиринейна.
Куиринейна, мать Лисила и дочь Эйллеан, стояла рядом с лестницей. Она была одета в простое платье темно-желтого цвета с красным платком, накинутым на ее плечи. Такая обычная одежда не делала ничего, чтобы спрятать ее или же наоборот выделить. Ее волосы цвета кукурузных початков ниспадали до поясницы. Ее лицо было треугольной формы, как у всех aн’Кроан, хотя углы сглаживались до мягких линий. Ее карамельная кожа была безупречной, а длинный узкий нос с деликатными ноздрями заканчивался аккурат над маленьким ртом с полными темными губами.
Миндалевидные глаза Куиринейны были большие, даже для ан’Кроан. В таких глазах, если быть не осторожным, можно было и утонуть.
Бротану она казалась не вполне реальной. Одетая не как анмаглак, она была, казалось, хрупкой, но её красота была обманчива, она пользовалась ею, как и любым другим оружием. Это делало ее смертельно опасной.
— Привет, — ответил он ей, делая шаг навстречу.
— Чем мы обязаны такой чести, твоему визиту? — криво ухмыляясь, спросил Глеанн.
Бротан пришел поговорить со своим старым другом и с матерью Лисила, хотя ему было трудно смотреть на нее. Это было влияние не ее красоты, а скорее тот факт, что она была живым напоминанием о кое-ком еще.
Отступница Эйллеан, бабушка Лисила, всегда появлялась в мыслях Бротана, когда он сталкивался с Куиринейной. Потерять ее было ужасно для всего народа, каковой была утрата любого греймазги. Тем не менее, потеря Эйллеан была тем, что он никогда не был в состоянии отложить в сторону, хотя они никогда не были связаны клятвой.
Он отогнал мысли об эльфийке. Сейчас ему слишком многое нужно от старого целителя и матери Лисила. Они трое уже давно участвовали в диссидентском движении среди своего народа. Бротан был самым новым из тех, кто присоединился к этой фракции. Это тоже было дело рук Эйллеан, которая также привела свою дочь, Куиринейну, к ним. Большинство диссидентов не были анмаглаками, но и их было несколько. Все они пришли с осознанием, что Вельмидревний Отче больше не подходит для того, чтобы вести их касту, да и для того, чтобы защитить свой народ. Он просто стал угрозой для них.
Глеанн никогда не говорил о таких вещах перед Леанальхам. Она была молода и невинна, тем более никто из собеседников не смешил. Так что они могли бы поговорить позже, вечером. Тогда он уселся со скрещенными ногами на мох, чтобы отвлечься.
В одном месте внутри туники, между внешними и внутренними складками ткани на его передней левой стороне он внезапно почувствовал тепло.
Там он хранил одно из словодрев. Другое же словодрево было с правой стороны. Оно принадлежали анмаглакам, оно было сделано из дерева собственного дома Вельмидревнего Отче. С помощью этого устройства, любой анмаглак мог говорить с патриархом через любое дерево.
Но словодрево на левой стороне Бротана сильно отличалось.
Глеанн как целитель был также ваятелем и сделал их втайне. Оно было сделано только для связи с диссидентами. И одно из них только что окликнуло это дерево — и старого лекаря.
Бротан переглянулся с Глеанном, который застыл с угрюмым видом.
— Леанальхам, — сказал он мягко. — Ты бы пошла посмотрела, что приготовить на ужин? Если нет свежего хлеба, найди немного вчерашнего, положи над паром и смягчи его. Я хочу хлеба, малышка.
— Конечно, — ответила девушка, отложив шитье, чтобы подняться. — Если его нет, я сделаю для тебя его сама.
— Спасибо, дорогая, — сказал Глеанн с широкой улыбкой, наблюдая, как девушка поспешила выбежать в дверной проем, покрытый холстом.
Строго говоря, он не был ее дедушкой, и даже не был братом ее бабушки. История этих отношений была слишком долгой для быстрого разговора. Но старый целитель воспитал девушку как свою единственную дочь. А она любила его, будто он был ее отцом, вместо того, кто бросил ее. Она часто что-нибудь делала для него.
Вот почему старый целитель защищал ее от правды своей тайной деятельности и почему теперь он отослал ее.
Гобелен, висевший в дверном проеме, всё ещё колыхался после ухода девушки, а теплая усмешка Глеанна уже исчезла. Куринейна поднялась с пола и достигла дверного проема в один момент. Она выглянула наружу, а затем оглянулась и кивнула старому целителю.
Глеанн подошел к ближайшей стене дома, из которой были сделаны все секретные дощечки. Он прижал руку к этой стене, само дерево было всём, что нужно для общения с любым словодревом.