После такого хода Серега уж точно не смог бы подняться, ни при каких условиях, и тогда он «закосил на дурку». Правда, начал Серега не с симуляции сумасшествия, а с обыкновенного, банального членовредительства, но молодое, здоровое тело не пожелало гнить, а вдобавок чересчур умному мальчику быстро пообещали за подобные штучки влепить статейку – лет эдак на семь. Вот тогда-то он и закосил по-настоящему.
Для начала Серега, зверски закатив глаза под лобик и истошно воя дурным голосом, набросился на Деда. Но прапор, хоть и служил эталоном настоящего, стопроцентного деда и в свои сорок пять смотрелся на все шестьдесят, тем не менее, был отнюдь не промах и таких, как Пивоваров, сынков мог, пожалуй, человек пять умять и не запыхаться. Урок прошел даром, и, еще пару раз выкинув подобные фортели, Серега под конвоем улетел в Кабул – «на дурочку».
Вернулся он через пять месяцев – тихий, умиротворенный, раскаявшийся. На первом же разводе встал перед ротой на колени и, рыдая, минут десять вымаливал у нее прощенья. Через день заступал в наряды, со слезами на глазах просился на каждую операцию. И вот – на первой же вляпался.
Когда лейтенант Пономарев и его люди добрались до окопов первого взвода, Серега, уставившись пустым, осоловелым взглядом в небо, лежал на спине и тяжело, булькая и выдувая кровавые пузырьки, дышал. На месте рта зияла отвратительная черно-бордовая, обугленная рана. Правой половины челюсти и щеки не было совсем. Из раскуроченной дыры торчали белоснежные щепки обломков костей, а из-под лохмотьев, оставшихся на месте щеки и губ, выглядывали острые осколки зубов из раздробленной верхней челюсти.
Возле тела, не ведая, как к такому ранению подступиться, суетились несколько человек. Гора, сразу взявшись за дело, прежде всего, спросил:
– Кололи?
– Че???
– Промедол кололи?
– Нет! Нет! Мы же знаем! – запротестовали мужики[7].
Пока с горем пополам перевязывали раненого, лейтенант Аиров рассказывал обстоятельства происшедшего. Как и следовало ожидать – обыкновенное разгильдяйство…
В рейде Серегу назначили в расчет АГС. Там он, выполняя самую тяжелую (восемнадцать килограммов, помимо собственного груза) и в то же время самую неблагодарную работу – стрелял-то, естественно, не Серега – нес тело гранатомета. После ночного обстрела он, в надежде перехватить лишние двадцать минут сна, конечно же, не разрядил оружие и не извлек из патронника гранату, а утром, спросонья, неаккуратно поставил зачехленное тело на торец, где помимо всего прочего находится гашетка этого оружия… и в результате схлопотал с расстояния менее чем в полметра тридцатимиллиметровую гранату в лицо.
Прошив голову и каску (да так, что в нее потом кулак просовывали), граната, так и не разорвавшись и наверняка оставшись на боевом взводе, упала где-то за кишлаком. «Маленький презент афганским коллегам», – пошутил кто-то из офицеров.
Даже на все уже насмотревшийся Гора и тот был неприятно удивлен реакцией на происшествие со стороны ребят и обоих взводных. На его вопрос, почему до сих пор не перебинтовали. Васька Бульбаш, замкомвзвода, кстати, раздраженно ответил: «А че яво перемятывать, – яму все равно пяздец!» Да тут еще и Пономарев со своими шуточками: «Гора, ты ему жгут на шею наложи, только записочку подсунуть не забудь, а то, чего доброго, онемеет!»
Пока он тампонировал и перевязывал рану, офицеры связались с ротным. На доклад о ранении Пивоварова старший лейтенант ответил в том же духе: «Ранен?! Почему не убит?!» После чего открытым текстом выдал длинную и отборную тираду…
Минут через двадцать подошла вертушка и, зависнув над обозначенной оранжевыми дымами площадкой, забрала раненого.
Как ни странно, но, вопреки прогнозам Горы, да и многих других, в том числе и большинства врачей санчасти, Серега выжил. Граната прошла между сонной артерией и позвонком и, раздробив основание черепа, вышла справа под затылком. Через семь месяцев с пластмассовой челюстью, железными зубами, парализованной левой рукой и шрамом на пол лица, вдобавок, глухой на правое ухо, он вернулся в роту за документами. А через пару недель, по инвалидности укатил на дембель.
За этот непродолжительный срок Серега успел всем напомнить, что он еще не умер и по-прежнему способен поражать воображение видавших виды солдат.
7
При ранении в голову категорически запрещалось использовать промедол – мощный обезболивающий наркотический препарат, имевшийся (под роспись) в походной аптечке у каждого офицера.