Василий крепко сжал рукоять маузера. Сердце его билось часто, но… но даже напади на него эта стая, он ничего не мог не сделать. Вряд ли в Гоцларе, заброшенном и разрушенном городе, окруженном колдовскими ловушками, могли обитать обычные псы, а у Василия с собой не было ни одного заговоренного патрона. Призрачных тварей обычными пулями не возьмешь, это Василий отлично знал, но тем не менее ему ничего не оставалось, как сидеть, вжавшись в каменную стену, и молить Бога, чтобы все обошлось, чтобы шакалы пустыни не обнаружили, не учуяли его. Но, казалось, им не до оперуполномоченного. Время шло, а завывания становились все громче и громче, а потом к ним присоединились барабаны, и тогда Василий понял, что не ошибся. Выли не псы, а люди. Оборотни? А может, и кто похуже обитал в этих руинах, и гауптштурмфюрер со своими людьми попал им в руки. Если так, то великолепно. Пусть они друг другу глотку перегрызут, мир станет только чище. Единственным неразрешенным вопросом пока осталось, как Василию выкарабкаться из создавшейся ситуации. Да еще эти Врата, будь они неладны! Где они находятся, как их найти, как закрыть? Хотя… Если Григорий Арсеньевич сказал, что он сможет это сделать, то ничего сверхтрудного тут быть не должно. Вот только бы пережить эту ночь.
А дьявольские звуки не смолкали. Теперь солировали барабаны, а вой лишь вторил им, связывая воедино ночную песнь.
Ее монотонные переливы усыпляли. Василий и не заметил, как начал дремать. Но вновь сон его был нарушен — в этот раз страшным криком, причем, без сомнения, кричал человек. В этом крике была такая боль, что Василий невольно содрогнулся. Что нужно сделать с человеком, чтобы вырвать из его горла такие звуки? Может быть, именно так кричит тот, с кого заживо сдирают кожу или кого купают в кипящем масле.
Не в силах выдержать этот крик, Василий зажал уши руками. Но крик не прекращался, прерываясь лишь на мгновение вдоха истязаемого. От этого полного отчаяния и безысходности крика вибрировали камни, ныли зубы…
Очнулся Василий, когда солнце уже почти добралось до зенита. Какое-то время он сидел неподвижно, пытаясь сообразить, где он и что с ним, а потом память о вчерашних событиях вернулась к нему. Он был в Гоцларе, городе Старцев. Потом ему вспомнился ночной концерт, и от мыслей о нем Василий вновь содрогнулся всем телом. Он ничего не видел, но и того, что слышал, вкупе с буйной фантазией человека, повидавшего немало ужасов, вполне хватало. «Нет, с меня довольно, — подумал он, выбираясь из спасительного укрытия. — Первое, что потребую по приезде, так это месячный отпуск. И наплевать, что скажет Шлиман. Предсказание колдуньи. Путешествие в антарктические льды, на другой конец земного шара, застенки НКВД, твари в особняке Юсупова и теперь вся эта чертовщина… К тому же надо заняться ногой. Раны сами собой не заживают, и пусть медицина Древних — почти колдовство, нужно собой заняться, а то, как Островский, останешься калекой, и тогда тебе никакая сталь не понадобится».
Несколько раз присев и встав, Василий почувствовал, как кровь вновь запульсировала в венах, после чего, взобравшись на кучу камней, что повыше, огляделся. Площадь, возле которой он ночевал, раньше была пуста. Теперь же посреди нее появилось какое-то сооружение. С того места, где находился Василий, не было видно, что это такое. Вокруг словно все вымерло. В первый момент Василий решил обойти площадь стороной. Как говорится, береженого Бог бережет. С другой стороны… Пока светит солнце, судя по ночным событиям, Василию ничего не грозило — ночные твари редко отправляются днем на охоту. Ближе к сумеркам, да. Но сейчас был полдень, а значит, самое подходящее время, чтобы разузнать, что происходило ночью в этом разрушенном городе и с каким злом ему в этот раз предстоит столкнуться. К тому же если эти люди, твари или кем бы они там ни были, подчиняются Древним, а значит Ктулху, ему нечего опасаться. Шоггот, который выплюнул проглоченное ранее оружие, был тварью ужасной, но он подчинялся Ктулху и не причинил Василию никакого вреда, если не считать желудок, вывернутый наизнанку.