Красивые пейзажи. Там, куда он ехал, такие пейзажи удаляли. Там была урбания, строения жилые и магазинные, склады, неоновая реклама. Пропадала только романтика и природная красота.
Он спал. Его тело и сознание погрузились в дрёму, ибо он вёл авто на автомате, просто поворачивая туда, куда вела его дорога. Он поднырнул под мост, повернул направо по двухполосной дороге и, продолжая набирать скорость, выскочил на финишную прямую. Впереди шла та самая магистраль, справа был въезд на территорию гипермаркета, огороженного со всех сторон мощным металлическим забором.
За пару метров до открытых ворот он резко вдарил по тормозам. Грузовик понесло, он почти что развернулся на месте, врезался бочиной в ворота, но не остановился. В процессе задом он подмахнул охранника с его будкой. Тот отлетел в сторону на десяток метров, переломившись в нескольких местах. Номер двести девяносто один.
«Стоп, стоп, стоп! Этого не может быть!»
Со скорости порядка сорока километров в час он продолжил движение, маневрируя немного потерявшим управление грузовиком. Мощная машина смогла выжать около сотни и подпрыгнула на лежачем постовом.
«Средства безопасности придумали далеко не трусы, а те, кто ходит по краю. Грех не использовать их наработки в своих целях.»
Он вжался в кресло, скукожился, как эмбрион в утробе матери. Тяжёлая машина ревела и летела по воздуху, впереди на её пути были стеклянные двери гипермаркета.
Словно таран в древних сказаниях, он вынес двери, проехал внутрь, сшибив насмерть охранника и тучного посетителя с сумками, и врезался в несущий столб. Столб от удара перекосился, но потолок держался.
Словно пьяный он вылез из машины и пошёл на выход. В стене сжался ещё один покупатель.
– Ты ведь хочешь жить? – спросил он его, прижимая его к стенке и срезая слой кожи и мяса с его лица.
Номера с двести девяносто второго по двести девяносто четвёртый.
Стоп! Вот тут лучше остановись и прислушайся. Там на улице сквозь шум дождя, сквозь вой ветра он услышал посторонние шумы. Ну конечно. Буквально в паре сотен метров был участок ДПС.
«Терпение – это оборотная сторона стремительности. Всё определяется пропорциями, нету абсолюта. Выигрывает тот, у кого лучше реакция.»
Интересно, а что будет, если по этому столбу ударить ещё раз? Нет, грузовик больше никогда не поедет, это очевидно, нужно что-то другое.
Что ты хочешь? Что ты знаешь? А кто это выбирает?
Они ведь стоят за теми стойками впереди, их не видно. Стойки на стоянке были толщиной метра два, за ними можно было спрятаться легко и незаметно. Когда они не могут справиться в одиночку, они зовут на помощь и нападают стаей. Они всегда действуют этой избитой и детально изученной стратегии, никаких отклонений и инакомыслия.
Собственно, у него был выбор. Пейзаж играл за его руку, всё вообще было прекрасно, нужно было только протянуть руку. Но он выжидал. Зачем? Чем дольше они там просидят, чем дольше будут ждать его выхода, чем дольше ничего не будет происходить, тем больше они будут нервничать. Или нет. Наоборот могут расслабиться. Впрочем, это подробности, которые никого не волнуют. В любом случае затишье подтолкнёт их к действиям.
Прошло десять минут, внутри раздался взрыв.
Дальше всё шло быстро и непонятно. Что-то внутри здания дико завыло, застонало. Всё здание затряслось и заходило. Откуда-то появилось облако жгучей пыли. В тележке на стоянку выехал обезглавленный труп. Прошла секунда, и он взорвался.
Меж осколками вдруг образовался человек. Без лица и в плаще. Он пробежал мимо дпсника, воткнув ему в шею нож, и протащив так с собой пару метров. Номер двести девяносто пять.
Малыш ещё, только из академии.
Его калаш пригодился. Пуля из него вышибла второму дпснику мозги на дорожку. Номер двести девяносто шесть.
«Шесть!»
Прошла пара секунд, дым начал рассеиваться. Третий и последний был придавлен к стойке и проткнут дулом калаша. Он был жив. Он дышал, видел. Легион улыбнулся и стрельнул. Номер двести девяносто семь.
Они умерли не зря. Теперь у него было в арсенале целых два калаша и три обоймы дополнительные к ним. С другой стороны не осталось совсем гранат. Впрочем, без них можно было прожить.
Гипермаркет не переставал орать о том, что ему плохо. Отсюда было видно, как внутри что-то проваливается. Выход заваливался. Посетители оставались там, они его не видели, он их не тронул.
Вскоре он был на остановке. Тут на скамейке сидел парень в трубах и дутой куртке. С плеером.
«Счастливец – он может тратить своё время так праздно. У него есть возможность не слушать окружающий мир.»
Подойдя вплотную к нему, Легион надел кастет и зарядил ему в бубен. Один раз, другой, третий, пока не пошла кровь из глаз. Номер двести девяносто восемь.
Тело было скинуто в канаву. Не в канаву, а в болото. Тут не было канав, было зато болото, проявляющее себя по весне и до заморозков. Никто не будет его отпевать, все будут проклинать.
«Тащить труп нужно за руки, причём тело должно лежать на спине.»
Мы не будем отвечать на эту партию вопросом, мы будем продолжать этот поход. Тем более, что сейчас мы уже набрали ход. Рано или поздно должен объявиться по всем канонам жанра герой, который спасёт всех. Я убью его в зародыше.
Минут через пять пришёл автобус с вертушками. Он направил калаш в водителя.
– Вылезай.
Тот покорно вылез, тогда Легион вежливо попросил и всех остальных вылезти сюда поближе. Через минуту они все были мертвы, умерли от пуль. В том числе и юбилейный трёхсотый.
Номера с двести девяносто девятого по триста седьмого.
Жаль, очень жаль, что всё происходит именно так, что приходится мочить людей пачками по несколько штук. Нет, надо с этой халявой завязывать.