Игрок с надписью «Корявов» на спине был близко и отправился к праотцам тем же путём. Номер триста пятьдесят.
А дальше всё пошло не по такому романтическому сценарию. Он услышал где-то вдалеке пробивающийся сквозь музыку и песню шум моторов. Они были ещё далеко, километрах в трёх, но они ехали сюда.
Наиболее близкий игрок ринулся к нему, из-за чего и получил нож в шею. Номер триста пятьдесят один.
Легион снова достал калаши. Словно раскалённый нож проходит через сливочное масло он пробирался сквозь заслон из живых людей, которых он последние несколько часов не оставлял за собой. Минутная перестрелка, а сколько трупов сразу образовалось.
Номера с триста пятьдесят второго по триста шестьдесят восьмого.
Машины приближались очень быстро, надо было уходить.
В свете молний хорошо было видно поле с травой и лежащими на ней футболистов. Через поле бежал безликий человек в плаще с рюкзаком и автоматами.
У ворот на него набросился прятавшийся доселе вратарь. Вот ведь какой подонок. Легион не ощутил никакой боли, только визуальное подтверждение сообщало, что его пытались вырубить. С дьявольской ухмылкой он схватил слегка охреневшего вратаря за шею одной рукой и поднял в воздух. Чуть прищурившись, он сломал ему кадык пальцами. Номер триста шестьдесят девять.
Со спринтерской скоростью он пробежался по дорожке до здания администрации парка. Машины двигались теперь не только сзади, но и спереди ехало немного.
Он ворвался в здание администрации, высадив дверь плечом. Он уже не разбирал дороги, кого-то он заприметил вдалеке. То был сторож, которому он врезал с ноги по голове, после чего жестоко добил, разбив голову об пол. Номер триста семьдесят.
Вдруг всё затихло. Он был в здании, из которого было два выхода, один из которых он использовал для входа. И оба входа залеплены теперь теми, кто приехал. Но у него было преимущество: он точно был в курсе их расположения, ибо слышал, а они про него ничего не знают.
–= 23:00, 1 час назад =-
«Представь: всё горит, повсюду огонь, не вздохнуть, даже нельзя открыть глаза. И тишина... Тогда ты слышишь собственное сердце, как кровь пульсирует в венах, как она шумит в ушах. И даже сквозь закрытые веки видны тела горящих людей – матерей с детьми, их мужей и прочей черни. Забор стоит перед твоими руками, выжигая жизнь... Тихо! Продолжаем.»
Выход был со второго этажа. Они никогда не ждут, что оттуда будут выходить живые. В этом их ошибка.
А голос всё пел, вселяя надежду и наполняя тело силой.
Он бросил в окно принтер и вылетел вслед за ним. Точно на конце траектории его прыжка была машина. Чёрная волга, по бокам которой стояли люди в синем камуфляже. Сразу после приземления он сорвал человеку с рупором голову, поднял её над собой и шваркнул об землю. Номер триста семьдесят один.
Совершив невероятный прыжок через машину, он увернулся от удара прикладом и засадил бьющему кулаком в грудь. Что-то прогудело у него мимо уха, но он не слушал, а продолжал жестоко избивать жертву по бокам, после чего одним движением достал ножик и перерезал ему глотку. Номер триста семьдесят два.
Он выхватил у этого ещё обоймы для калаша и пошёл в бой. Из-за угла по нему открыли огонь спецназовцы.
Благодаря своей одежде он стал почти незаметен в темноте, нужно было только пригнуться и слиться с чем-то тёмным.
Они прекратили огонь, ибо потеряли цель. Недвижимая доселе волга заурчала, врубила дальний свет и покатилась на них. Двое отпрыгнули, одному не повезло. Она протащила его метров двадцать и нырнула за поворот. Номер триста семьдесят три.
Волга пронеслась где-то вдалеке и заглохла. Кто-то что-то крикнул. Во тьме парковых деревьев что-то заблестело, а потом из темноты показался Легион. Он не бежал, а шёл, как ходят в магазин за едой. Он не торопился.
Спецы занервничали и стали палить, а он всё шёл и шёл на них. Они даже не могли попасть, хотя отчаянно стреляли. А потом он достал из-за спины штырь наподобие копья и швырнул. Номер триста семьдесят четыре отвалился, проткнутый в грудь.
Совершенно невозмутимо, Легион снял с трупа калаш и выпустил обойму в его напарника. Номер триста семьдесят пять. Кто кого больше ждал, теперь было загадкой вечности, которая была не на его совести.
Он сам выбежал к штурмовой группе. Он прыгнул справа налево, стреляя прицельно по головам, и упал, не переставая отстрел. За десять секунд полегли номера с триста семьдесят шестого по триста восемьдесят второй.
Легион не стал брать бронежилет, чтобы не стеснять движений. У него было достаточно упорства для разбивки слоя врагов.
– Стой на месте!
«Ага, вот и ожидаемый враг!»
Позади стоял среднего роста спецназовец, снявший маску и прибор ночного видения.
– Заходи внутрь, – с этими словами Легион просочился через двери внутрь здания. Внутри спеца ожидал радушный приём. – Я ждал тебя всё это время. Начнём.
Его голос звучал гулко и всеохватывающе, хотя структура здания не позволяла этого. Первым же ударом Легиона повергли на пол. Он этого не ожидал, но жаждал продолжения банкета. Спокойно, не ощущая боли, он поднялся на ноги и тихо засмеялся. Ему было смешно, что это лучшее из того, что было.
Спец бросился на него, на ходу доставая что-то блестящее. Легион был быстрее и сломал ему руку, но не отпустил. Вместо этого он развернулся, упёрся в него ногой и резко выдернул руку из сустава с мясом. Кровь хлынула ручьём на пол, он улыбался, глядя на эту картину.
Вдруг ему стало противно. Даже неинтересно всё это действо. Он по-отечески взял спеца за голову и оторвал ему уши. Надо было уходить. Номер триста восемьдесят три.
«Они всё же начали войну. Война целой армии против одного человека.»