Зигфриду понравилось пари. Он повернулся священнику:
– Святой человек! Хочешь сразиться за свою свободу?
Священник дрожал от страха. Он посмотрел на своих товарищей, но это было бесполезно. Он ухитрился кивнуть.
– Да, господин.
– Тогда можешь сразиться со мной, – со счастливым видом сказал Зигфрид. – Если я выйду победителем, вы все умрете. А если победишь ты? Что ж, тогда ты будешь волен уехать отсюда. Ты умеешь сражаться?
– Нет, господин, – ответил священник.
– Ты когда-нибудь держал меч, священник?
– Нет, господин.
– Итак, ты готов умереть? – спросил Зигфрид.
Священник посмотрел на норвежцев, и, хотя был покрыт синяками и порезами, в его глазах мелькнул гнев, противоречивший его покорному голосу.
– Да, господин, – сказал он. – Я готов умереть и встретиться со своим Спасителем.
– Разрежьте его путы, – приказал своим людям Зигфрид. – Освободите это дерьмо и дайте ему меч.
Он вытащил свой меч с длинным обоюдоострым клинком.
– Это – Внушающий Страх, – с нежностью представил он оружие. – И ему нужно поупражняться.
– Вот, – сказал я, вытаскивая Вздох Змея, свой прекрасный меч.
Взявшись за клинок, я повернул его рукоятью вперед и бросил священнику, на руках которого только что разрезали путы.
Он не сумел поймать оружие, и Вздох Змея упал на бледную зимнюю траву. Мгновение пленник смотрел на меч, как будто никогда не видел ничего подобного, потом наклонился, чтобы его поднять. Он не был уверен, в какой руке держать оружие, в правой или в левой. Наконец остановился на левой и сделал неуклюжий пробный замах, который заставил наблюдавших людей засмеяться.
– Зачем ты дал ему свой меч? – спросил Зигфрид.
– Все равно ему не будет от него никакой пользы, – пренебрежительно ответил я.
– А если я его сломаю? – решительно спросил Зигфрид.
– Тогда я буду знать, что выковавший его кузнец плохо знал свое дело, – ответил я.
– Твой клинок, тебе решать, – отмахнулся Зигфрид.
Потом он повернулся к священнику, который держал Вздох Змея так, что кончик клинка упирался в землю.
– Готов, священник? – вопросил Зигфрид.
– Да, господин, – ответил тот.
И это был первый правдивый ответ, который он дал норвежцам. Потому что священник много раз держал меч, очень хорошо знал, как сражаться, и я сомневался, что он готов умереть.
Это был отец Пирлиг.
Если ваши поля тяжелы от влажной глины, вы можете впрячь в плуг двух быков и нещадно погонять их, вспахивая свою землю. Животных следует привязать друг к другу, чтобы они тащили плуг вместе. В нашей жизни есть бык по имени Судьба и бык по имени Клятвы. Судьба отдает нам приказы. Мы не можем спастись от Судьбы.
Wyrd bið ful aræd.
В нашей жизни нет выбора, да и откуда ему взяться? Ведь с того момента, как мы рождаемся, три сестры знают, как лягут нити наших судеб, в какой узор они сплетутся и как закончатся.
Судьбы не избежать.
Однако мы выбираем, какие клятвы нам принести. Альфред, вручив мне свой меч и взяв мои руки в свои, не приказывал мне дать клятву верности. Он предложил – и я принял решение поклясться. Но было ли то моим решением? Или за меня решила судьба? А если решила судьба, зачем вообще беспокоиться о клятвах?
Я часто гадал об этом, и теперь, будучи уже стариком, все еще гадаю. Я ли выбрал Альфреда? Или богини судьбы смеялись, когда я встал на колени, и взял его меч, и сжал его руки?
Три норны наверняка смеялись надо мной тем холодным ясным днем в Лундене, ведь стоило мне увидеть, что толстопузый священник – отец Пирлиг, я понял, как все непросто. В то мгновение я осознал: богини судьбы не спряли для меня золотую нить, ведущую к трону. Они смеялись у корней Иггдрасиля, древа жизни. Они отпустили шуточку, жертвой которой я стал, и мне придется сделать выбор.
Или я его уже сделал?
Может, богини судьбы и решают за нас, но в тот момент, в тени мрачно застывшего самодельного креста, я понял, что должен выбирать между братьями Тарглисон и Пирлигом.
Зигфрид не был мне другом, но он был грозным человеком, и, если бы он стал моим союзником, я смог бы сделаться королем Мерсии. Гизела стала бы королевой. Я смог бы помочь Зигфриду, Эрику, Хэстену и Рагнару разграбить Уэссекс. Я мог бы стать богачом. Я бы возглавил армии. Я бы расправил свое знамя с волчьей головой, и по пятам за Смокой ехал бы сонм копейщиков в кольчугах. Моим врагам в ночных кошмарах слышался бы гром копыт наших коней. Все это стало бы моим, если бы я решил сделаться союзником Зигфрида.