— Да, — ответил Бьярни и посмотрел ему прямо в глаза, понимая, что тот не верит ни единому слову из всей этой истории, но все же продолжал настаивать на своем.
— А узелок с твоими вещами? Он тоже стал частью сделки?
Бьярни совсем забыл об узелке, который наверняка бросил на землю, чтобы освободить руки. Да и что такое старый плащ и башмаки?
— Да, — повторил он.
— И, уплатив за него такую королевскую цену, ты, конечно же, не захочешь оставить его в Дублине.
Бьярни покачал головой, во рту у него вдруг пересохло.
— Что ж… — Хериольф сделал большой глоток эля из кружки и протянул ее Бьярни.
— Выпей-ка, тебе это не повредит… Я не впервые везу собак на «Морской корове». А теперь лучше отправляйся на корабль. Я оставил охрану на борту. Скажи, что это я тебя послал, и ложись спать. Утром придется грузить новые товары.
Глава 3. Меч на продажу
Гигантский морской залив уходил вглубь страны на целый день пути, а на его северном берегу, достаточно далеко от открытого моря, чтобы спрятаться в горах, и достаточно близко, чтобы при первой же необходимости спустить на воду свои длинные ладьи, под лучами взошедшего солнца, которое мелькало сквозь нависшие облака, раскинулся флот Эйвинда с Востока.
— Погода шепчет, — сказал Хериольф, нюхая ветер, как гончая, одним глазом поглядывая на грозное облако, пока матросы с треском спускали парус и вытаскивали весла из воды; а «Морская корова», послушная его руке, шла на рулевом весле вдоль длинного берега. — Что ж, мы укроемся подальше от бури.
Бьярни, примостившись у ног хозяина с мечом на коленях и ухватившись за кусок старой веревки, привязанной к шее Хунина, — черному псу дали имя одного из воронов Одина — смотрел на напряженные спины гребцов и дальше, вдоль взмывавшего в небо носа корабля, приближавшегося к берегу.
Он увидел длинные торфяные жилища, остроконечные корабельные сараи — словно греющиеся на солнце темные котики, и ладьи, лежащие на катках или прямо на берегу. Все это смешивалось с запахом земли, теплой травы и вереска, и с морскими запахами смолы, веревок и бруса [15], которые уловил его пытливый нос.
Люди на берегу ставили укрепления, готовясь к надвигавшейся грозе, и некоторые вошли в воду, чтобы помочь команде «Морской коровы», уже спрыгнувшей на отмель. Они вытащили корабль на берег и оттащили подальше от линии прилива, где принялись натягивать штормовые навесы и вбивать клинья, чтобы судно удержалось под порывами ветра.
На расстоянии не более двух весел вдоль берега люди подтягивали на бревна две узкобокие военные ладьи, чтобы поднять их к ближайшему сараю. Бьярни, спрыгнув на берег и не выпуская из руки самодельный ошейник Хунина, оторвал взгляд от веревки, которую кто-то всучил ему, приказав держать, и посмотрел на высоченный нос ближайшего корабля, украшенный головой дракона, который вздымался навстречу штормовым тучам и парящим чайкам.
Его народ издревле занимался мореплаванием, и Бьярни видел множество корабельных носов, высеченных в виде драконьей головы, но ни один из них не мог сравниться с этим по красоте и зловещему блеску, от которого волосы становились дыбом. Как и в большинстве изображений, в нем смешивались черты не только дракона, но и другого зверя, и, проследив взглядом по длинным, рассекавшим волны изгибам борта, украшенного резными цветами и листьями, Бьярни понял, что это, скорее всего, лисица с длинной шеей, гибкая и дикая, — тот же подбородок, те же отведенные назад уши, тот же оскал…
— Это «Морская ведьма». Правда, красавица? — услышал он голос Хериольфа за спиной. — Говорят, она скулит, как лисица, завидев своего хозяина.
— Хозяина?
— Онунда Деревянную ногу. Следи-ка лучше за веревкой.
И Бьярни вернулся к работе, про которую чуть не забыл. «Морскую корову» укрепили и капитан устроил большую часть команды в один из длинных домов для моряков — эти дома стояли на берегу среди корабельных сараев. С остальными он направился по песчаной тропинке, петляющей среди дроковых зарослей, вглубь острова, а Бьярни, шедший за ним, снова заговорил об Онунде:
— Почему его прозвали Деревянной ногой?
— Почему? — удивился кто-то его невежеству.
— Странное имя.
— Он потерял ногу в сражении с Харальдом Прекрасноволосым, — ответил Хериольф. — Кажется, с тех пор прошло шесть или семь лет.
— И он все еще выходит в море? — какой необычный образ жизни для одноногого человека.
— Да, с ногой из прочного дуба.
— Наверное, ему сложно удержаться на раскачивающейся палубе, — задумался Бьярни.
Хериольф рассмеялся:
— Всегда найдется плечо, на которое можно опереться.
Тропинка вела вверх по горному кряжу, заросшему дроком, и прямо перед ними открылась усадьба Эйвинда с Востока, на ее высокие стены, украшенные рогами, падали последние лучи солнца перед бурей, а северный склон горы и разбросанные по нему жилища поселения, уже поглотила наступавшая ночь.
После ужина, отдохнув при свете факелов и наслушавшись песен гусляров [16], Бьярни сидел с Хериольфом и его людьми на скамье для гостей в огромном Каминном зале и был вполне доволен жизнью. Скоро, может быть, утром, он предложит свои услуги Эйвинду с Востока. Наверняка среди моряков и воинов, защищавших берега Северной Ирландии от набегов викингов, найдется место и для него.
Он посмотрел на могучего темноволосого воина, с внушительным брюшком, который сидел на скамье в центре зала, и задумался, какой он хозяин. Щедрый на золото? Да, наверняка стоит только посмотреть на его лицо и блеск желтого металла на добротном оружии и браслетах его людей. Двое из них, сидевшие рядом с ним тоже вызывали любопытство. Первый, моложе и тоньше Эйвинда, но одной с ним крови, был Тронд, его брат, капитан еще одной ладьи на берегу. Второй — с более тонкими чертами лица и волосами, как лисий мех, низко росшими надо лбом. У него были густые, вздернутые, словно в насмешке, брови и губы, которые, как заметил Бьярни, выражали доброту или жестокость в зависимости от настроения.
«Похож на Локи», — подумал он. Локи — бог огня, мог согреть дом или спалить крышу над головой человека только из прихоти [17]. Дымчатая тень под столом скрывала ноги, но Бьярни сразу узнал его по сходству с драконьей головой ладьи.
— Они всегда охотятся вместе, эти двое — Тронд и Онунд, — сказал Эрик из команды «Морской коровы», когда он и Бьярни склонились над блюдом со свининой. — Трудно представить себе — когда старый лис вышел на эти берега, десять лет тому назад, Эйвинд хотел прогнать его обратно в море.
— Почему же?
— Жена Эйвинда — дочь ирландского короля. Барра, один из Гебридских островов [18], принадлежал ему, пока Онунд с дружками не выгнал его оттуда и обосновался на его земле. Так что Эйвинд не очень-то любил Онунда, пока Тронд, как говорят, не помирил брата со своим хитрым другом.
— Хватит сплетничать, как старая баба, — сказал Хериольф, услышав их разговор. — Это старая история, и я думаю, Эйвинд с Востока многое потерял бы, если бы не смог призвать на помощь этого пирата из Барры с его кораблями.
С ужином было покончено, и в другом конце зала огненноволосая жена Эйвинда, дочь ирландского короля, поднялась со скамьи и направилась в свои покои, а за ней и остальные женщины. Столы сняли с козел, и многие молодые воины растянулись прямо на полу среди псов у длинного очага. Достали доски для игры в волка и овец; одни уселись зашивать свои штаны, другие меняли перевязь на копьях; а гусли ходили по рукам, и один за другим воины играли, как могли, теша слушателей загадками, песнями и сказаниями, — пестрое покрывало звуков, которое защищало от надвигавшейся бури, уже бушевавшей в заливе и готовой наброситься на поселение из ночной тьмы. Рассказывали захватывающие дух легенды северных народов о морских лошадях, грозных призраках и женщинах-троллях [19], которые зимними ночами усаживались верхом на коньки крыш.
16
ГУСЛИ — один из первых струнных музыкальных инструментов, известный с библейских времен — изобретение гуслей приписывается Иувалу, сыну Ламеха. См. Книга Бытия, глава 4, стих 21.
18
ГЕБРИДСКИЕ ОСТРОВА, Гебриды (
19
ТРОЛЛИ — в германо-скандинавской мифологии уродливые, очень сильные и глупые великаны, враждебные человеку.