Мы добрались до Веклингастрета к закату.
Римляне укрепили дорогу гравием и каменными обочинами, и кое-где римская кладка все еще виднелась сквозь бледную зимнюю траву рядом с поросшим мхом мильным камнем с надписью «Дарокобривис V».
— Что такое Дарокобривис? — спросил я Хаду.
— Мы называем его Данастопол, — ответил Хада, пожав плечами в знак того, что это место не стоит внимания.
Мы пересекли дорогу.
В хорошо управляемой стране можно было ожидать увидеть стражей, патрулирующих дорогу, чтобы защитить путешественников, но здесь не было видно ни одного. Я видел только воронов, летящих в близкий лес, да серебристые облака, протянувшиеся по небу на западе, в то время как впереди, над Восточной Англией, набухала густая темнота. На севере низкие холмы тянулись к Данастополу, и Хада повел нас к этим холмам, а потом — вверх, в длинную неглубокую долину, где в полутьме виднелись голые яблони.
К тому времени, как мы добрались до дома Эйлафа, сгустилась ночь.
Люди Эйлафа приветствовали нас так, словно я уже был королем. Слуги ждали у ворот палисада, чтобы принять наших лошадей; еще один слуга опустился на колени у входа в дом, чтобы предложить мне чашу для омовения и ткань, чтобы вытереть руки. Управляющий взял оба моих меча, длинный — Вздох Змея и короткий, предназначенный для того, чтобы потрошить врага, — Осиное Жало, — так уважительно, словно сожалел об обычае, запрещавшем вносить оружие в дом. Но то был хороший обычай. Клинки и эль плохо сочетаются друг с другом.
Дом был переполнен. В нем собралось не меньше сорока человек, большинство из них — в кожаной одежде и кольчугах. Они стояли рядом с центральным очагом, в котором горел гигантский огонь; дым поднимался под стропила.
Некоторые поклонились, когда я вошел, другие просто уставились на меня. Я пошел поздороваться с хозяином дома, который стоял у очага вместе со своей женой и двумя сыновьями. А рядом с ними увидел ухмыляющегося Хэстена. Слуга поднес мне рог с элем.
— Господин Утред! — громко приветствовал меня Хэстен, чтобы все мужчины и женщины в зале поняли, кто я такой.
Ухмылка Хэстена была слегка озорной, как будто мы с ним поделились некой секретной шуткой, неизвестной остальному залу. У него были волосы цвета золота, квадратное лицо и блестящие глаза; он носил зеленую рубашку из тонкой шерсти, на шее у него висела толстая серебряная цепь. Его руки были отягощены серебряными и золотыми браслетами, к высоким сапогам были приколоты серебряные броши.
— Рад видеть тебя, господин, — сказал тот, чуть заметно поклонившись.
— Все еще жив, Хэстен? — спросил я, игнорируя хозяина дома.
— Все еще жив, господин, — ответил он.
— Неудивительно, что в последний раз я видел тебя при Этандуне.
— Дождливый был денек, господин, насколько я помню.
— И ты удирал, как заяц, Хэстен, — сказал я и увидел, как по его лицу пробежала тень.
Я обвинил его в трусости, но он заслужил это, потому что дал мне клятву верности — и нарушил ее, бросив меня.
Эйлаф, почуяв беду, откашлялся. Он был тяжеловесным высоким мужчиной, самым рыжеволосым из всех, кого я когда-либо видел. Его кудрявые волосы и такая же кудрявая борода были цвета пламени. Эйлаф Рыжий — так его звали. Высокий и плотно сложенный, он все-таки казался меньше Хэстена — благодаря самоуверенности последнего.
— Добро пожаловать, господин Утред, — сказал Эйлаф.
Я снова не обратил на него внимания. Хэстен смотрел на меня с помрачневшим лицом, а я вдруг ухмыльнулся.
— Но в тот день удирала вся армия Гутрума, — сказал я. — А те, кто не удрал, — погибли. Поэтому я рад, что видел, как ты бежал.
Тут улыбнулся и он.
— Я убил при Этандуне восемь человек, — сказал Хэстен — ему не терпелось дать понять своим людям, что он не трус.
— Тогда я чувствую облегчение, что мне не пришлось встретиться с твоим мечом, — сказал я, загладив недавнее оскорбление неискренней лестью. Потом повернулся к рыжеволосому Эйлафу. — А ты был при Этандуне?
— Нет, господин, — ответил он.
— Тогда ты пропустил редкостное сражение, — проговорил я. — Так ведь, Хэстен? Такой бой нельзя забыть!
— Резня под дождем, господин, — отозвался Хэстен.
— И я все еще хромаю после того боя, — сказал я.
Так оно и было, хотя хромота была небольшой и почти не причиняла мне неудобств.