- Она девчонка, господин Йонгу. Глупая и избалованная и красивая девчонка, не знавшая невзгод и ударов судьбы. Наверное, виновата я. Я старалась, чтобы беды не коснулись ее, чтобы у нее всегда все было. Теперь мы все поплатимся этим. Я не мастак говорить и уговаривать, господин Йонгу, моя стезя – бить нечисть и говорить с духами. Но я с уверенностью могу заявить, что род Дамионов готов сделать все возможное, чтобы уладить этот инцидент.
- И что же вы можете мне предложить? – Йонгу говорил, будто выплевывал яд. – Мой род богаче, сильнее, опаснее! У меня есть свои маги, шаман мне не нужен. У меня есть всё! Ну что же вы молчите?
Йонгу быстрыми скользящими шагами подошел к Кейлех и чуть надавил пальцами на ее подбородок, заставив посмотреть на него.
- Что ты можешь сделать, госпожа Кейлех? Что ты можешь мне предложить? Ты не можешь мне дать то, что мне нужно! Когда я был рядом с Арвеной, я становился живым! Она была моим воздухом! Сегодня она мне душу растоптала! – с каждым словом он слонялся ближе к Кейлех, и теперь она уже чувствовала его дыхание на своих губах. - Ты шаман, госпожа Кейлех, но ты не всесильна. Сейчас ты хочешь меня убить. По глазам вижу, что хочешь. Но сможешь ли? А если сможешь, заметешь ли следы? Скроешь ли причину? Вряд ли. Все равно все нити приведут к Даллионам и твой дом просто сравняют с землей.
Мелькнула мысль про убийство (как раз в тот момент, когда Йонгу упомянул про это), но Кей ее тут же прогнала. В том, что говорил Йонгу, была часть правды. В Орлении кровавые разборки между враждующими родами были само собой разумеющимся делом. Но дом Дамионов слабее многих, поэтому поддержка Даллионов была необходима.
- Кто он, Кейлех? На кого она меня променяла?
Сказать правду? Когда-нибудь придется. Он все равно узнает, ведь Арвена родит уже осенью.
- Это наш маг, Альсаэль.
Йонгу был удивлен. Убрал пальцы с подбородка Кейлех и отошел на шаг.
- Ваш маг? Этот блондин с изуродованным лицом? Бедный маг?
Секунду он молчал, а потом расхохотался, горько и зло.
- Ну, молодец Арвена, ну уважила. Променять одного урода на другого! Главу рода на безродного бедняка. Даже не обидно. Похоже, девочка любит убогих.
Кейлех продолжала молчать. Она ждала, пока Йонгу отсмеется. Сейчас он был непредсказуем, и оставалось только надеяться, что они сегодня уладят все неприятности. Мужчина вспомнил, наконец, о бутыли на столе, и разлил по чаркам ее содержимое, отодвинул стул.
- А знаете что, госпожа Кейлех, - он снова перешел на «вы», - не хотите ли выпить?
- Что? – Кейлех растерялась. - Господин Йонгу, мне бы хотелось решить с вами вопросы договора…
- Конечно, - Йонгу подошел Кей вплотную, - Сейчас мы выпьем, поговорим, а я пока подумаю, что мне делать. Не волнуйтесь, я не буду мстить. Сам виноват, размечтался, что Арвена станет моей, а насильно… - Йонгу снял с Кейлех плащ и усадил за стол. – Я не хочу ее принуждать. Выпьем.
Они глухо стукнулись чарками и опрокинули… Маслянистая жидкость легко и напористо проложила путь через горло, прошивая все тело раскаленным стержнем. С головы до ног. Закрыть рот оказалось совершенно непосильной задачей, но и дышать было невозможно: любое движение воздуха в сожженной глотке только прибавляло страданий. У Кей глаза на лоб полезли, она закашлась. Йонгу пришлось даже постучать по ее спине.
- Ч-что это? – отдышавшись, моргая (на глаза слезы навернулись) спросила женщина. Она привыкла к добрым хмельным напиткам, но не к той демоновой бурде, которой потчивал её сейчас.
Йонгу выглядел растерянным. Он тряхнул головой и пожал плечами.
- А демоны его знает, взял первую попавшуюся бутылку. Закусывайте. Уже лучше? Похоже, - он принюхался к булыли, - это первач.
Неожиданно Кейлех улыбнулась.
- Не советую напиваться, потом будет только хуже. Вернется и боль душевная, и приведет боль телесную. А точнее – головную.
- Ах да, вы это знаете, - Йонгу переставил свой стул так, чтобы сесть совсем рядом с женщиной. – Каково это?
Кейлех стиснула зубы, вскидывая подбородок… Но Йонгу внимательно смотрел на нее, как будто действительно хотел узнать, что его ждет.
- Вы сильный человек, Йонгу, вам будет проще. Я тогда совсем девчонкой была. Влюбилась по уши. А когда Годрик вернулся с женой, то почувствовала себя униженной и раздавленной. Всё рухнуло в один миг. Казалось, весь мир против меня. Я ведь чуть не убила себя… И следующие годы потом думала, что лучше бы убила. Любовь проходит, но вот грёбанное мнение общества… Даже не ожидала, что это будет так на меня давить. Знаете, как тяжело было пережить всё это… окружающие меня разговоры. Женщины, которым ставили меня в пример, хмыкали, типа, смотрите, какая учесть была ей уготовлена. Мужчины, которым я отказала, презрительно усмехались, но сватались заново. Когда сваты закончились, начались вульгарные приставания. Пару раз хотели принудить. Конечно, отбилась… Все хотели оторваться на мне за что-то. Показать, как я ошиблась, какая дура, уязвить. Обидеть. Спасло любимое дело и то, что была нужной из-за своего дара.
Кей замолчала, и Йонгу налил по новой.
- Господин Йонгу хочет меня споить? – криво усмехнулась Кейлех.
- Господин Йонгу просто не хочет напиваться в одиночестве.
Снова глухое чоканье, откашливание и тихий смех. Но Йонгу все равно вернулся к интересующей его теме.
- Но тогда ты ждала… Ты не предавала….
- Да, ждала! И что я получила взамен?! Кому это было надо?! – Кейлех, привычная к вину, но не к этой бурде, да еще и почти не евшая днем, быстро захмелела. – Кому? Мне уже почти двадцать семь, а у меня не детей, ни семьи. Жизнь проходит в сплошных битвах с нечестью. Будто наёмник какой! Послушалась бы тогда подруг, брата… всех вокруг. Через год, даже через два – замуж бы вышла, и никто бы мне слова дурного не сказал, что не дождалась. Детей родила бы. Хоть какое-то счастье было бы! – выкрикнула она, но тут же успокоилась и, устыдившись, опустила взгляд.
Что это с ней? То, что было глубоко запрятано даже для ее самой, вырвалось в лицо почти незнакомому человеку. Кейлех стиснула чарку. Наверное, боль копилась и прорвалась подобно осзревшему нарыву.
– Я ведь его и винить-то не могу. Кто же знал, что я шесть лет ждать буду? Такое только в балладах да сказках бывает. Для него это был сговор, не любовь. Я просто его устраивала. А потом он счастье свое встретил. Кто же от счастья добровольно отказывается?
- Но ты тоже вышла замуж.
- Да.
Кейлех теперь сама сделала знак налить. Пилось опасно хорошо, а разговор был трудный. Надо было Йонгу правду рассказать, что бы тот понял… или просто выговориться хотелось… сказать то, что действительно произошло тогда.
- От безысходности… А потом и надо было… В наших владениях полно могильников, еще с войны магов. Вместе с захороненными телами прятали разное: амулеты, артефакты, но главное – золото. Торуй мне тогда не говорил, знал, что отговаривать буду, но он пару могильников раскопал. Ему тогда очень повезло: те могильники «чистыми» были. Он там золото, украшения нашел. А вот на третьем, вышла беда. Раскопал он одно проклятье, все, кто был с ним, погибли, только Торуй еле ноги унес. Еле спасся, и сразу ко мне. А там такое на земле началось … - Кейлех махнула рукой, - Мне не по силам было. Кое-как смогла сдержать, пока брат в город за подмогой ездил. Торуй привез двух магов. Один сразу отказался, даже делать ничего не стал. А вот второй согласился. С условием.
Кейлех замолчала. Взгляд ее стал каким-то обреченным, будто воспоминания о прошлом, все еще причиняли боль.
- Условием была ты? – догадался Йонгу.
- Да. Кстати, с той проблемой он быстро разделался и остался при доме магом.
- Тоскуешь по нём?
- По Скиллу? – Кейлех зло рассмеялась. – Да я всех духов благодарю, что надоумили его выйти в лес в ту ночь! Ты ведь правильно говорил, что насильно мил не будешь. А как подумаю, что еще немного… и не выдержала бы, сама его бы напоила, и к нечисти вывела… Он ведь магом был, к тому же мужчиной физически сильным. Любил всячески показывать, что я слабее: избивал, унижал. И ведь защищаться не могла, он применял заклятье обездвиживания. Стыдно, - женщина скривилась, - Я – шаман, и не могла ему противостоять. Но не это самое страшное. Скилл всем и каждому мною в лицо тыкал. Типа, сморите, вот она, Кейлех, из баллады, а я делаю с ней все, что хочу. И ребенка не хотел, все время ворожил… Я понимала, что он муж, и я его собственностью была. Только смотрела на него, ненавистного, и выть хотелось.