И взвыли Ветра, едва коснулось их порабощающее сияние архонтов, жалобно стали стенать, не желая терять дарованную милостью Матери свободу творить и подчиняться лишь собственным порывам, и разнесся крик этому по всему миру и быстро достиг самой Айрэ, прорвавшись сквозь ее существо к мерцающей сфере – появилась тогда на ней вторая трещина, подобная кровавой зияющей ране. И в болезненном, полном горести и печали за своих первенцев плаче, исторгла Богиня-Мать из себя новых детей – то были Семь Бурь, во многом подобные собратьям-Ветрам, но несшие в сути своей не жажду ничем не сдерживаемого созидания, а ярость и гнев. Вырвались неистовые Бури в мир и пронеслись по той его части, что еще не была затронута новым танцем Ветров, направляемом теперь руками архонтов, разрывал их полет ткань материи, заставляя вновь разгореться нити слагавшего ее света, но теперь в форме неистовых потоков энергии, искрящих молний и бушующего пламени. И так дано было рождение дикому воинству гнева и разрушения, что жило лишь ради возмездия Анору и его архонтов, что посмели поработить старших собратьев породивших его Бурь.
И поднял Анор тогда свою вторую руку, сжимавшую пытающий золотым пламенем меч, и направил взор сияющего небесного сонма на новых детей Айрэ и их ужасные полчища бурерожденных. И обратился золотой свет архонтов прекрасными доспехами и благословенным оружием, огромным множеством клинков и копий ощетинилась свита Анора, теперь ставшая его воинством, укралась за тысячами щитов, воссела на тысячи могучих пылающих колесниц, заняла позиции на стенах и башнях исполинских летающих крепостей, в виде которых ради грядущей битвы отделились некоторые крылья священных чертогов, готовилась обрушать на врагов один за другим дожди бесчисленных огненных стрел из своих серебряных луков. Бурерожденные же взирали на них со злобой и ненавистью, вырывая из земли целые горы, дабы выточить из них себе исполинские палицы, семь неистовых их матерей вкладывали в руки сыновьям и дочерям мечи из пламени цвета свежей крови, метательные копья, искрящие лазурными молниями, облачали их в доспехи из застывающей магмы и обращали дыхание в разрушительный гром.
Так началась великая битва за судьбу семи Первородных Ветров и их силу сотворять материю из нитей умирающего звездного света у поверхности Мглы. Равны были в силах оба божественных воинства, и могло бы сражение это, несшее великие разрушение и обрушавшее ниже во тьму огромные пласты ткани мира, продолжаться до тех пор, пока в пожаре гнева двух армий не погибнет мир безвозвратно, но не суждено тому было случиться, ибо веление судьбы предрекло после долгой жесткой борьбы победу одному из противников. Был у Бурь и полчищ детей один неизгладимый изъян, предрешивший их поражение: каждая из Семи Бурь тяготела превыше всего лишь к одному из Семи Ветров, втайне желая лишь ему подарить заветную свободу, дабы именно его хаотичная воля целиком стала определять облик мира. Почувствовав это, начали они воинства своих порождений, что сильно разнились по форме и облику в зависимости от того, какая именно Буря была им родителем, направлять в бой не только с войском Анора, но и друг с другом – армии архонтов же неизменно сражались в едином порыве, словно единая сущность, будто кружились в непрекращающемся синхронном танце под единственную мелодию. Лишь в последний момент, уже почти поставленные на грань неминуемого поражения, прислушались Бури к шепоту Ветров, никогда меж собой подобного разлада не знавших и не грезивших о единоличной власти над формированием мира, и соединили свой гнев в общем потоке, дав рождение сильнейшему из бурерожденных, и имя ему было Харуна. На бой с ужасным титаном вышел, сжимая пылающий золотым пламенем меч уже в обеих руках, сам Анор, проносясь через расступавшиеся на пути повелителя сияющие ряды архонтов, и даже семиглавый тысячерукий Харуна, расправивший сотню крыльев и по земле злобно бьющий десятком хвостов, вобравший в мощи своей ярость всех семи матерей, не выстоял под ударами самого Золотого Бога.
Великие разрушения принесла битва архонтов и бурерожденных, особенно глубокие шрамы оставил миру поединок Анора с Харуной. Долго пришлось архонтам направлять движенье Ветров, теперь уже полностью им подчиненное, дабы восстановить его и привести наконец к тому облику, который задумал их повелитель. Сам Золотой Бог же привел Айрэ в небесные чертоги и поставил на колени пред своим сияющим троном. Вырвал он из чрева ее сферу, из которой родились некогда Ветра, а затем и столь ненавистные ему Бури. Восстановил он целостность оболочки, загладив обе трещины, забросил затем ее в небо, в противоположную сторону от той, где находилось в тот момент само Солнце – так стала бледно мерцать над миром Луна. Взмахнув скипетром, привел Анор в движение оба светила, и стал цикл дня и ночи с тех пор отмерять и делить в мире время, определяя, в какой момент сущему в нем рождаться и увядать, довершая желаемый Золотым Богом великий Порядок.