Не было у Сианты времени размышлять о произошедшем. Разбежавшись, выпрыгнул он в окно башни и устремился вниз из ставший ему столь ненавистными небесных чертогов. Достигнув вскоре тверди земной и ступив наконец на нее обеими ногами, долго стоял младший бог неподвижно, глядел на серебряный диск Луны, которой из башни не было видно, не веря своему счастью, и слезы медленно стекали по его лицу. Но когда бывший узник Анора все же огляделся вокруг, радость его сменилась печалью: узрел он Земное Царство серым и безжизненным, лишь холодные горы вздымались к небесам, голый камень был под ногами, едва плескались волнами моря и спали вулканы, всюду чувствовал он влияние того, что порабощены были Первородные Ветра и одна лишь воля Анора была им отныне навязана.
И вдруг донеслись до наполнявшегося скорбью сознания Сианты бесчисленные сотни и тысячи голосов - то плач ему свой нашептывали духи, витавшие в бледном свете Луны. Были они некогда подобны рожденным во мраке, бесцельно скитались по предвечному Мглы океану, но оказались в итоге по воле случая в той его части, что протекала между глубинами тверди земной и владениями ужасного Ямы. Лунный свет, источаемый светилом, что было некогда вместилищем нерожденных первенцев Айрэ, опускался туда, прорезывая Мглу мягкими серебристыми, и именно он пробудил духов из забытия детей бездонного океана. И узнали тогда духи о мире, близ которого оказались, и возжелали воплотиться в нем, дабы сполна прочувствовать своим существом все сотворенное Богиней-Матерью. Но уже давно властвовал над миром Анор, воплощение воли Света, и подчинены его слугами были Ветра-демиурги, сила которых единственно могла создать новые формы материи, способные стать должным для духов вместилищем. Без Семи Ветров же так и вынуждены они были остаться подобными незримым бестелесным призракам, что обитают в бледном сиянии Луны.
И услышал Сианта шепот духов лунного света, и сочувствием к ним пропитался. Понял он, что это и будет достойным применением силы Первородных Ветров – позволить духам обрести воплощение в мире, наполнив его буйством жизни. Ныне великим даром созидания владел могучий Анхулл, а, значит, с этого мига был он Сианте противником. Полон был младший бог решимости убить своего старшего брата, не из жажды мести тому, кто ковал для него веками тяжелые цепи, но ибо был он препятствием на пути к свершению того, что Сианта считал необходимым и должным. Пришел сын Айрэ к жерлу большого вулкана и опустил в кипящую лаву остатки цепей, что свисали все еще с его рук, дабы затем одним лишь усилием воли придать расплавленному металлу форму прекрасного меча почти белого цвета, в который, отринув ради собратьев все мечты о будущей жизни в этом мире, вселился один из духов, навечно себя в мече заточая и отдавая ему мощь своей воинственной воли – оружия, сжимая которое задумал бог бросить вызов Анхуллу.
И явился Сианта к кузне своего брата, и издал он воинственный клич, вызывая того на смертельный поединок. Вышел к нему отвлеченный от работы Анхулл, сажа покрывала его будто выкованное из бронзы, и еще сильнее от гнева огнем разгорелись волосы и косматая борода. Не держал божественный ремесленник в руках никакого вооружения – голыми руками намеревался разорвать он Сианту на части, ибо воля Анора, озвученная им еще когда носитель мятежной души впервые попал в заточение, гласила, что должен он немедленно и безжалостно быть уничтожен, если каким-то чудом сумеет сбежать. С яростным воплем бросился Анхулл на Сианту, сотрясая топотом горы и громоподобным воем вызывая огромные волны в морях. И пускай неимоверно могучи были удары сурового бога, пускай шла сама земля от них трещинами настолько огромными и глубокими, что тут же начала сочиться из них раскаленная магма, Сианта без труда от них уворачивался, поддерживаемый силой духа белого клинка, нагло насмехался он над противником, еще сильнее вводя того в ярость и заставляя делать движения беспорядочными и менее выверенными. И когда совсем потерял Анхулл контроль над собой, обрушивая неистовым градом беспрерывно удары исполинских кулаков, совершенно забыв о защите, взмахнул Сианта мечом и одним этим движением рассек брату грудь. Пал суровый Анхулл в поединке с мятежным сыном Айрэ, и чудовищная рана зияла посреди его тела. Подошел к мертвому телу брата Сианта и, опустив руки вглубь разреза, извлек оттуда огромное все еще слегка бившееся сердце врага – и стал, словно оголодавший хищник, его пожирать. Едва закончил он это кровавое пиршество, почувствовал младший бог, как пробуждались внутри него от безвольного сна Семь Ветров, что ранее сдерживаемы были Анхуллом, и слышал их голоса, выражавшие жажду к новому свободному созиданию.