— Цзян Юн, ты пришел. — Беловолосый развел руки в стороны и улыбнулся так, словно они с ним были друзьями, давно не видевшими друг друга. — Как хорошо, что ты успел до начала шторма. Это осложнило бы нам работу.
— Он здесь! Здесь! — Слепой старик повернул голову по направлению к Цзян Юну, чтобы услышать его присутствие. — О, мой господин! Он пришел!
Беловолосый усмехнулся и снисходительно махнул когтистой рукой на слепого.
— Не обращай на него внимание, юноша. Его реакция бывает немного… запоздалой…
Цзян Юн с тревогой смотрел старику прямо в глаза. Их разделял лишь бассейн в форме восьмиугольника. Когтистый снова махнул рукой, и остальные шестеро разошлись по разным сторонам зала, пропав в тени.
— Добро пожаловать в мой храм! В Храм Грез! — голос старика был торжественным. Он отразился эхом от колонн и полетел наверх. — Ты знаешь, почему он так называется?
— Нет, но могу предположить, что дело касается курильниц? — Цзян Юн услышал краем уха шуршание и обернулся. Никого. Его тело напряглось в ожидании чего-то плохого.
— Очень хорошо, юноша. Ты все меньше производишь впечатление невежды. — Беловолосый старик тихо рассмеялся и кивнул. — Дым курильниц очищает разум и душу. Он помогает расслабить уставшее от дел этого бренного мира тело и напитывает мысли сладкими грезами о покое.
Цзян Юн заметил, как все шестеро мужчин принесли к углам бассейна золотые курильницы. Те стояли на трех ножках, на которых были выгравированы маленькие драконы. Поверхность этих сосудов также была оплетена драконами, головы коих переходили в крышки. Из ноздрей всех восьми курильниц медленными белыми струйками выходил дым. Белоснежный старик поглаживал свою бородку и ухмылялся, наблюдая за реакцией молодого человека.
— Когда я сказал тебе, что ты ни о чем не заботишься, кроме собственной души, — это была чистая правда. — Старик медленно шел по периметру бассейна, плавно огибая курильницы. — День, когда ты пришел на корт и увидел нас, играющих в кости, был выбран самой судьбой. И я сразу понял, кто оказался передо мной: бедный юноша, лишенный родителей в раннем возрасте. На его плечи было возложено тащить бабушку с сестрой. И какой же путь выбрал он? Вести праведный образ жизни? Постараться закончить обучение и найти работу? Приносить пользу жителям города, творя благие поступки и получая честную награду? Нет. Юноша выбрал путь мерзкого воришки, принося лишь вред и не осознавая его масштабы.
Цзян Юн почувствовал, как внутри него закипает злость. Он сжал руки в кулаки и скривил рот. Ему не нравилось, когда его поступки так обличают.
— Вы даже понятия не имеете, как тяжело мне живется, и не знаете, как я стараюсь ради семьи! Я каждый день… — процедил он сквозь зубы, стараясь держать себя в руках, но его резко перебили.
— Молчать! — вскрикнул старик и остановился на полпути к нему.
Дым курильниц постепенно заполнял зал. С каждой минутой Цзян Юн все сильнее ощущал головокружение. Едкий запах дурмана просачивался в его легкие и оседал липкой паутиной. Становилось тяжело дышать.
— Я все знаю, мальчик мой. — Тон когтистого стал ласковым, он продолжил медленно идти. — Ты так старался… О, ты усердно оттачивал воровские навыки, чтобы грабить все больше и незаметнее. Но за это нужно платить. Я считаю, ты заслужил это наказание. По тяжести оно будет соответствовать тем неприятностям, которые ты принес жителям города, и, я надеюсь, к концу ты станешь совсем другим человеком.
Цзян Юн стал пятиться назад, но из-за дыма, застилающего глаза, он не заметил, куда идет, и спиной врезался в огромного Бо. Видимо, тот уже успел подойти к парню, чтобы пресечь его попытку к бегству.
— Нет причин убегать. — Беловолосый старик был уже в нескольких метрах от него. — Я найду тебя, куда бы ты ни спрятался, в какую бы нору ни зарылся — я тебя отыщу.
Старик подходил все ближе. Цзян Юн чувствовал, что находится на грани потери сознания. Он кашлял и пытался развеять дым курильниц руками, однако тот был густым. Его захлестнула паника.