Оборачиваюсь к Саре, переминающейся с ноги на ногу у открытой пассажирской дверцы:
– Я думала… думала, ты уже со мной и разговаривать не захочешь. Никогда.
– Если бы ты меня позвала с собой сюда, я бы пошла, – отзывается она с нежностью в голосе. – Я всегда буду рядом. – Вид у нее такой, словно готова размазать по стенке любого, кто усомнится. Решительный вид.
Сара не сводит с меня глаз, но что при этом чувствует, мне невдомек. Словно пытается заглянуть в душу. И наконец говорит:
– Прощаю тебя. За то, что случилось у меня дома. И… – тут девушка понижает голос почти до шепота, чтобы остальные не расслышали, – …и за Седара. Он молодец. Парень что надо.
Теперь моя очередь пристально в нее вглядеться. Она что, благословляет нас? Думает, я хочу, чтобы меня к нему отпустили? Отдает? Надо скорее показать, как много она значит для меня по-прежнему, ничего не изменилось, и хоть Седар мне нравится, нужна мне только Сара. Всегда была нужна.
Сейчас, после всего произошедшего, наверное, не время размышлять о любви… впрочем, почему нет? Самое время! Черный Человек питается моей печалью и страхом, а над чувствами к Саре не властен. Она же сама только что доказала это!
– Послушай. Насчет Седара…
Но подруга сразу обрывает меня:
– Не нужно. Не сегодня. Тебе и так досталось. Завтра перетрем, ага? – разворачивается спиной и отзывает Орландо – пошли, мол, пора.
Спина ее удаляется, и горечь разочарования наполняет меня до краев. Хочется остановить, окликнуть – но что толку?
После яростной битвы с Черным Человеком за мое спасение, после тех лихорадочных объятий в миг победы мне почудилось: можно начать все сначала, у нас появился новый шанс, но надежда растворилась. Словно ничего и не произошло. Разум мой от боли закипает, шкворчит, как шины фуры, буксующей в дорожной хляби.
Седар забирается на соседнее сиденье. Отъезжаем. Он ужасно скован, напряжен. Как-то притих. Хорошо хоть, не слышал, как мы о нем сейчас говорили с Сарой – вдобавок ко всему, чему я его подвергла этой нескучной ночью. По крайней мере, надеюсь, что не слышал. Но накатывает изнеможение. Сил на особые переживания по такому поводу сейчас нет, их хватает только на то, чтобы тупо уставиться через окно автомобиля на удаляющуюся стройку. В этом ракурсе она какая-то… заброшенная. Неопрятная. Уж точно не то место, где стоит гибнуть и бродить, терзаясь, после смерти. Даже как-то жаль тех, кто сюда вскоре переедет жить. Дом новенький, с иголочки, а его бац – и уже заселили духи.
– Пока, Джим, – шепчу одними губами, уносясь во влажную флоридскую ночь.
Седар ни словом не поминает ни моего отчима, ни Черного Человека. Он вообще молчит, вцепившись в руль еще сильнее, чем на пути сюда. Только всю дорогу каждые несколько минут бросает на меня тревожный взгляд.
Но вот уже и мой дом. На сей раз не прошу «ковбоя» высадить меня у поворота дороги, как в предыдущие два раза. Да он бы и не согласился, наверное. Только вздрагиваю и морщусь, когда совсем уже рядом с трейлером свет фар падает на его окна. Скорее по привычке, чем от подлинного смущения или стыда. Открытый поход против Царства Мрака, жаждущего заточить меня разом в оболочку всех кошмаров, испытанных за целую жизнь, позволил мне оценить подлинный масштаб вещей и событий.
Седар скользит взглядом по очертаниям нашего убогого дома, но в нем не появляется ничего похожего на удивление, замешательство или, упаси господи, жалость. Кажется, парень вообще не обращает внимания на трейлер. Выпрыгивает из фургона, обходит его, открывает дверцу с моей стороны и помогает мне спуститься с подножки. Меня еще не отпустила слабость, внутри все ноет, и вдобавок там пустота. Поэтому, когда он заключает меня в крепкие объятия, я просто растекаюсь на его груди, утыкаюсь носом ему в шею и безотчетно вдыхаю запах соленого пота. Жаль, нельзя позвать его провести у нас остаток ночи. Боюсь засыпать сегодня.
Седар провожает меня по ступенькам до входной двери, целует в лоб и направляется обратно к фургону.
– Спасибо! – кричу вдогонку, и он оборачивается. – Спасибо за все. За помощь. За компанию. За то, что позвал Сару с Орландо. Спасибо, что уберег. Если бы не вы все… – Этот вариант слишком ужасен, лучше даже не заканчивать фразу. Яркий свет крылечного фонаря высвечивает на его лице такую же усталость, как чувствую я, а еще – тревогу и смятение.
– Не за что, Шейди. Очень рад, что все кончилось хорошо и ты цела.