Ей потребовалось собрать в кулак все силы, всю храбрость, чтобы пойти со мной, преодолеть страх перед внешним миром. Мне хоть капелька такой отваги сейчас бы тоже не помешала.
Тетя собирается еще что-то добавить, как вдруг перед столом, словно из ниоткуда, появляется Джесс и просто говорит: «Привет». Только голос более низкий, чем мне помнится.
Первым делом в глаза бросается подбитый глаз. Потом – рассеченная губа. Сразу начинаю плакать. Брат с размаху плюхается на свободный стул.
– Вот потому-то я и не хотел, чтобы вы приходили, – поясняет он. – Мало радости такое видеть.
Я наклоняюсь притронуться к его лицу, но он сразу отстраняется. Вытираю глаза.
– Откуда это?
Джесс передергивает плечом.
– Подрался, ты же знаешь.
Судя по ссадинам на костяшках пальцев, его противникам тоже досталось.
– Из-за чего? – интересуется тетя Ина, хотя – слышно по голосу – сама понимает, что глупость спросила.
Он расплывается в улыбке и тут же морщится от боли в губе.
– Заметил одному парню: ну и страшна, мол, у тебя подружка. Он ее карточку на стену повесил. Над нарами.
– Джесс, – говорю, – вот почему тебя всегда тянет осложнить себе жизнь там, где и без того паршиво? Мама и так с ума сходит.
– Кто бы говорил! Ты ведь из-за скрипки ко мне явилась?
Бросаю нервный взгляд на тетю, та «отпрашивается» ненадолго в уборную. Сую Джессу шоколад с газировкой. Он сразу жадно принимается за сникерс. Что ж, надо воспользоваться моментом, пока рот у него набит тягучей шоколадной массой.
– Я вызывала дух Джима, – сиплю надсадным шепотом. Сразу к делу. Некогда ходить вокруг да около.
В ответ следует такой удар ладонью по столу, что я подпрыгиваю. Джесс глотает уже откушенный кусок сладкого месива с фантастической скоростью – как бы горло не ободрал.
– О гос-с-споди, Шейди, я же велел тебе не соваться в это дело. После всего, что мне пришлось пережить…
– Я хотела вытащить тебя отсюда.
– Как ты скрипку раздобыла? Тетя Ина проболталась?
– Да нет, сама вычислила, где искать. Зачем ты ее под дубом закопал?
– Где она сказала, там и закопал. Зачем – не объяснила.
Брат ерзает на сиденье и теребит этикетку на банке корневого пива. Однако приятно слышать, что тетя Ина темнит не со мной одной.
– И что же поведал Джим? – Мой брат стискивает зубы, на шее заметно напрягаются мышцы.
Синяя роба, физиономия в ссадинах – вид, прямо скажем, устрашающий. Серьезный. Матерый. Неудивительно, что его хотят судить как совершеннолетнего. Только глаза – не злые и не страшные, а, наоборот, испуганные и немного растерянные – как у затравленного ребенка.
– Почти… ничего не сказал. Ничего определенного. Все кругами ходил. Изъяснялся загадками, метафорами.
– Джим по-книжному изъясняться не умеет. – Джесс иронически потирает подбородок, покрытый едва заметным пушком, мягким и светлым. Не то что у Седара – настоящая, взрослая темная щетина.
– Мне кажется, он просто кого-то выгораживал. Вероятно, Кеннета.
Брат сразу заводится:
– Кеннета? Это почему же? Что ты имеешь в виду?!
– Я точно знаю, что Кеннет был там с вами тогда. Он сам признался. Ты-то полиции почему ничего не рассказал?
Джесс обхватывает голову руками и то ли стонет, то ли рычит:
– О, черт, черт, черт. Забудь о Кеннете, ладно? Просто выкинь его из головы, и все!
Я наклоняюсь вперед.
– Сегодня утром мне звонил Фрэнк. С угрозами. Тоже требовал, чтобы я оставила его в покое. Слишком нервные пляски вокруг невинного человека, ты не находишь?
Джесс вдруг бледнеет как полотно.
– Кеннет не в счет… Он ничего не сделал. Не впутывай его сюда. Вообще никого не впутывай в это дело!
Пожалуй, пора сменить тактику. Подойдем с другого угла.
– Джим не заявил прямо, что его убил ты, но сказал, что погиб из-за тебя. Что ты заслужил своей участи… – В ответ упорное молчание. Я не выдерживаю. – Так заслужил или нет?!
Он медленно-медленно поднимает взгляд и смотрит не мигая.
– Да. Заслужил.
Гром и молния. У меня в голове, естественно.
– Чем?
Брат отворачивается. Потирает затылок. Издает невыносимый вздох, страдальческий и ожесточенный. А может, и горестный, не разберу.
– Наркотики?..
Больше ничего на ум не приходит. Во что еще Джесс мог вляпаться?
– Наркотики тут ни при чем, но больше я тебе ничего не открою. Нельзя. Иначе… – В горле у него что-то булькает, будто кусок застрял. Потом Джесс несколько раз подряд шмыгает носом, уперев взгляд в стол. Господи, да он вот-вот заплачет! Я тихонько кладу руку ему на плечо. Глаза у бедняги сильно покраснели. – Клянусь, я не хотел, чтоб его убивали, не желал ему смерти. Я хотел совсем другого… – Лицо серьезное. Искреннее.