========== Пролог ==========
Я кричал, тянулся к нему, но не мог приблизиться ни на дюйм.
На запястьях наручники; я прикован к ржавой трубе, по которой ползают мокрицы. В подвале едва горит тусклый свет от лампочки. Она часто мигает — вот-вот потухнет, оставив нас троих в темноте.
Джером прикован к трубе напротив меня, но он не кричит, не вырывается, словно уже смирился с неизбежным. На его лице безграничное отчаяние: брови надломлены, рот испуганно приоткрыт. Он немигающим взглядом смотрит на Скэриэла, как будто боится, что, если моргнёт — тот исчезнет.
— Скэриэл! Пожалуйста! — испуганно крикнул я ему и затем обратился к металлической двери: — Пожалуйста, кто-нибудь! Он умирает! Помогите!
Скэриэл лежал между нами с ножом в груди. Кровь медленно окрашивала грязный пол. В тусклом свете кровь сделалась практически чёрной. Или мне это только казалось.
— Пожалуйста… — промолвил я куда-то в сторону. — Спасите его…
Слёзы заливали глаза. Запястья саднили там, где серебристый металл натирал кожу.
Я вновь посмотрел на Скэриэла. Он не двигался, не издавал ни звука. Чёрная рукоять ножа торчала из тела. Его руки были закованы в наручники за спиной. Он лежал как тряпичная кукла посреди грязного подвала. Я не видел его лица, спрятанного под тёмными волосами. Мне так хотелось дотянуться до него, заправить прядь за ухо — его любимый жест.
— Всё кончено, — вдруг тихо произнёс Джером и впервые за всё время нашего пребывания в подвале поднял на меня сочувствующий взгляд. — Это конец.
========== Том 1. Глава 1 ==========
— Господин Готье.
Я обернулся и увидел нашу новую горничную. Молодая девушка, кажется, её звали Лора, на вид не больше семнадцати лет, стояла в дверях гостиной. Опустив взгляд, она сцепила руки в замок. Мимолетом я отметил, что она чудесно выглядела в чёрном форменном платье до колен и белом переднике. Было заметно, что девушка нервничает, кажется, сегодня она впервые обратилась ко мне по имени с момента приезда.
— Господин Уильям просит вас в свой кабинет.
Я ничего не ответил. Она кивнула, словно я что-то ей поручил, и тихо ушла, так и не подняв на меня взгляда.
Она жила в нашем доме уже около месяца. Небольшой стаж, но комната в домике для прислуги ей досталась хорошая, ведь она приходилась племянницей Сильвии, нашей домоправительницы.
Я никогда не интересовался, кто занимается покупками, оформляет гостиную к праздникам — принимал как должное, что три этажа нашего дома и участок всегда в идеальном состоянии, мои рубашки отглажены и висят в шкафу, дожидаясь своего часа, а в любое время дня и ночи я мог получить свежеиспечённый хлеб, горячий суп или говядину на гриле. И только недавно осознал, что вещи не самостоятельно возвращались на свои места после того, как Габриэлла, моя сестрёнка, раскидывала во время игр, или когда старший брат, Гедеон, в порыве гнева разносил половину дома (что случалось в последнее время довольно часто, особенно когда отцу надолго приходилось уезжать), и спустя пару часов не по мановению волшебной палочки погромы вновь обретали очертания знакомых стен; только поведение непривычно тихой прислуги указывало на то, что произошло что-то из ряда вон выходящее. Я слышал шёпот тут и там, но стоило мне войти в комнату, как они сразу замолкали и выглядели так, словно их поймали на продаже семейного фарфора.
Помню как-то, когда мне было лет десять, из-за кошмара я проснулся рано утром. Пролежал полчаса и, не сумев уснуть, спустился вниз, чтобы выпить стакан воды, но на кухне внезапно для себя столкнулся с Кэтрин и Фанни: сонные, они на автомате месили тесто к утреннему хлебу. Меня это удивило. Зачем они готовят так рано? Почему не спят, ведь отец сам просыпается только в семь часов. Мне довелось увидеть изнанку наших будней.
После этого я старался всегда наводить порядок в своей комнате, следить за чистотой, напоминать Габриэлле о том, чтобы она убирала за собой игрушки. А их, клянусь богом, было так много, словно мы целыми днями только и делали, что как одержимые скупали магазины игрушек. Габи в восемь лет могла открыть бизнес по продаже товаров для детей. Детский хлам валялся то тут, то там. Все эти бесконечные куклы Барби с их одеждой и домиками, разбросанные Кены, плюшевые медведи, рассыпанные по углам пазлы, которые Габриэлла если и собрала бы в цельную картину, то только к старости. Но самое кошмарное — маленькие и острые детали от Лего. С виду мягкий светлый ковёр в комнате сестры больше походил на заминированное поле. Я бы не решился туда зайти ни за какие деньги. А вот Скэриэлу, моему лучшему другу, нравились игрушки Габриэллы, он с удовольствием пил с ней чай из детского сервиза в окружении мягких зайцев и слонов, что бывало, к счастью, нечасто. Перепады настроения у Габи случались чаще, чем можно было себе представить в ее возрасте. Вот она бежит к Скэру на ручки, а в следующий момент говорит гадости, наслушавшись отца.
— Скэриэл, а вы полукровка? Как Сильвия или Лора? Мой папа говорит, что полукровки никогда не имели тех же прав, что и чистокровные. Все полукровки должны работать на чистокровных. А вы тоже работаете? Вы были на запретных землях? Это очень плохое место.
В такие минуты мне хотелось провалиться сквозь землю. И забрать Габи с собой. Иногда она просто невыносима.
Но если успокоить Габриэллу мне под силу, то остановить разгневанного Гедеона я не мог и не пытался. Во мне ещё работало чувство самосохранения. Гедеон старше меня на пять лет, но, судя по нашим отношениям, это были все пятьдесят. Всегда сдержанный и тактичный брат был подобен вулкану, копивший недовольство долгие годы, а затем извергался мощно, опасно, феерично, так, что лучше сразу поднять белый флаг, капитулировать и сбежать на Луну.
Мне всегда было стыдно за его порывы уничтожить всё вокруг, всякий раз, когда он не справлялся со своим гневом. Не знаю, что чувствовал брат после того, как извергал накопившуюся ярость, но после своих выходок он не выходил из комнаты несколько дней. А потом снова появлялся всеми уважаемый и порядочный Гедеон Хитклиф собственной персоной. И так до следующего срыва.
Сильвия вставала ни свет ни заря, и руководила всеми по дому: несколько женщин отвечали за уборку, Кэтрин и Фанни— за кухню, новенькая Лора выполняла простые поручения, училась всему — возможно, в будущем, лет через двадцать, она заняла бы место своей тёти.
Среди всех нанятых людей моего водителя Кевина можно было назвать везунчиком. Он отвозил меня в лицей утром и забирал после обеда. Больше я никуда на машине не выезжал. Мне всегда было интересно, чем занимается Кевин в свободное время, но, хоть он возил меня вот уже который год, мы так ни разу нормально не поговорили. Я знал, что он общительный, потому что, бывало, слышал его задорный голос во дворе. Он частенько любил поболтать с остальным персоналом. Но я никогда не задавал вопросов, а он никогда не начинал разговор первым. Так и ездили каждый день в гробовой тишине.
Я отложил в сторону книгу, которую читал. Если быть честным, то последние десять минут рассеянно водил глазами по тексту, имитируя чтение. Отвлёкшись на свои мысли, я упустил нить повествования задолго до появления Лоры.
Обычно я всё время проводил в своей комнате: читал книги, играл в приставку, доставшуюся путём долгих и упорных переговоров с отцом, и делал домашнее задание. Бывало, я с головой уходил в придуманный мир, переживал за персонажей игр, книг или фильмов, забывал о семье, да что уж там, забывал о том, что организму банально необходимо есть и спать, но, к счастью или нет, позволить себе такое я мог только на каникулах.
Отец нечасто приглашал меня в свой кабинет, и я готовился к самому худшему. Он мог опять начать разговор про Скэриэла. Я любил отца и был уверен, что он отвечает мне тем же, вот только он был против проявлений каких-либо чувств, пусть даже это были и отцовские чувства. Не было никаких разговоров по душам (возможно, это и к лучшему, как только я представляю себе столь конфузливую ситуацию — хочется аж на стену лезть), не было совместных походов в кино, в кафе, на стадион, чтобы поболеть за любимую команду — ничего такого мой отец не проделывал. Мы никогда не обсуждали что-либо дольше десяти минут.