В свою очередь Скэриэл парировал, что это покупки для него, а следовательно, он должен оплатить их из своего кармана. По мнению Лоу, я и так много трачу на него (что, конечно же, абсурд), и ему неудобно висеть у меня на шее. От последней фразы я чуть не оскорбился.
Так бы мы и спорили как два упёртых барана, где каждый считал своим долгом взять расходы на себя, но Кевину и Томасу, видимо, надоел наш детский спор; они взяли всё в свои руки. Кевин отвлёк Скэриэла разговорами о запретных землях, а Томас в это время подвёл меня к кассе, где я молниеносно воспользовался своей банковской карточкой. Конечно, Лоу негодовал, но быстро отошёл в салоне машины.
— Спасибо, — тихо проговорил он, когда мы подъезжали к его дому. — Но тебе не стоило этого делать.
— Это того стоило, — улыбнулся я. — Мы с Габриэллой заедем через час. По дороге купим букет, — на этих словах мы попрощались.
Мы стояли в главном холле малого театра, верхнюю одежду, как полагается, оставили в гардеробе. Оба в смокингах; мой сшит на заказ два месяца назад — всё благодаря предусмотрительной Сильвии; тёмно-синий итальянский смокинг с заострёнными лацканами, классическая шёлковая сорочка с воротником-стойкой с уголками и шейный платок. Если бабочка-самовяз казалась жёсткой насмешкой над нашими кривыми руками, то для того, чтобы повязать шейный платок в красивый и эстетичный узел, нужно было по меньшей мере продать душу дьяволу.
В нашей семье шейные платки больше всего обожал Гедеон. Он с лёгкостью отличал аскот или пластрон от классического фуляра, как заклинатель змей виртуозно управлялся с этим аксессуаром и мог за долю секунды сотворить изысканный узел. Но, к счастью, Сильвия тоже владела этим талантом. Боюсь, попроси я помощи у Гедеона, он бы меня нечаянно удавил. Или специально.
Габриэлла в пышном белом платье полупрыжками наматывала пятый круг вокруг нас. Иногда она замирала и вытягивала одну ногу назад, при этом вставая опорной на полупальцах. Я знал, что это называется арабеском, потому что Габриэлла последние два дня только и делала, что говорила о Жизель и пыталась станцевать её партии. Все мои познания в балете сводились к трём терминам, которые я был ещё в силах выговорить: арабеск, аллегро и адажио. Остальные термины, которыми так славится балет, взяты из французского языка, а с французским я всегда был на «вы», поэтому не желал оскорблять язык своим варварским произношением.
У меня в руках увесистый букет красных роз, который я планировал послать в гримёрку Леону.
— Что это? — спросил Скэриэл, держа в руках тонкий белый конверт, протянутый мной минуту назад. Он поднёс его к лицу и уловил цветочные нотки. — Ты его надушил? — Он удивлённо выгнул левую бровь.
— Это открытка Леону, — ответил я запоздало, пытаясь удержать букет и проверить наши места на билетах. — В цветочном салоне намудрили. Я сказал, что букет нужен для балетной постановки, и забыл уточнить, что подарю не девушке.
— Можно прочитать? — хитро улыбнулся Лоу.
— Валяй. Там ничего такого, — пожал я плечами. — Надо будет букет с конвертом передать в гримёрку.
— Мы не будем дарить лично? — спросил Скэриэл, доставая открытку.
«Леон,
Мы с радостью насладимся твоим выступлением,
Готье, Габриэлла и Скэриэл.
P.S. не знал, какие цветы ты любишь, поэтому решил по классике выбрать розы»
— Я не хочу его тревожить перед выступлением. — Вспоминая панические атаки Леона в тот день, я не желал добавлять ему ещё больше стресса появлением с Лоу. — В зал цветы нельзя проносить. Наилучший вариант будет передать через капельдинера.
— А капельдинер это? — прищурившись, спросил Скэриэл.
— Работник в театре, билеты проверяет и за порядком следит.
— А меня точно пропустят? — остановилась и взволнованно проговорила Габриэлла. — Мне нет десяти лет.
— О чём это она? — спросил Скэриэл, с удивлением уставившись на меня.
— На вечерние спектакли не допускаются дети до десяти лет, — ответил я, взглянув на наручные часы. До начала было ещё полчаса.
— Биби, но тебе ведь восемь! Идёшь против закона? Ай-яй-яй, — принялся дразнить её Лоу.
— Готье! — Габриэлла театрально захныкала.
— У нас места в ложе, успокойтесь. Я думаю, Леон предупредил.
— Прям как в «Анне Карениной»? — радостно спросил Лоу.
— Ага, — кивнул я и направился в сторону лестниц, ведущих к ложе. — Только предупреждаю, это не прям лучшие места. Пойдёмте.
— Буду представлять себя офицером русской кавалерии, сидя в ложе, — восторженно продолжил Скэриэл.
— Да хоть светской дамой, — усмехнулся я в ответ.
— А когда начнётся «Жизель»? — спросила Габриэлла, перепрыгивая через ступеньки.
— Биби, ты не знала? — Лоу изобразил такое искреннее удивление, что даже я обернулся. — Кевин сейчас заберёт тебя домой. Тебе же нет десяти лет.
Я выдохнул и продолжил свой путь наверх.
— Неееет, — проныла Габриэлла за моей спиной.
— Габи, не слушай его, идём, — не оборачиваясь, проговорил я. — Тебя впустят. Скэр просто дурачится.
После того, как Габриэлла победоносно уселась на своё место и показала Скэриэлу язык, я обратился к капельдинеру с просьбой передать букет Леону. Но не прошло и десяти минут, как к нам, чуть скрываясь, вошёл сам Кагер.
— Привет. — Он скромно улыбнулся мне, но при виде Лоу сделал шаг назад. — Рад, что вы пришли. Спасибо за цветы.
Он предстал перед нами в белом трико, рубашке с пышными рукавами и балетных туфлях, стилизованных под охотничьи сапоги из диснеевских мультфильмов. Светлые пряди были уложены назад, а лицо светилось белизной от пудры. Голубые глаза Кагер аккуратно подвёл плотным чёрным карандашом. Я готов был поклясться, что даже его губы сейчас ярко алого цвета. Он выглядел так, словно решил нарядиться вампиром на вечеринку по случаю Хэллоуина.
— Это такой яркий макияж, просто на сцене всё равно плохо будет видно, — принялся оправдываться Леон из-за того, что мы долго и неловко рассматривали его.
Габи подбежала к Кагеру, обняла его и восторженно проговорила:
— Ты похож на принца!
— А ты будешь моей принцессой? — радостно спросил он её, поднимая на руки.
Мне хотелось ударить себя по лицу и затем растащить их по разным углам. Я впервые столкнулся с ревностью старшего брата. Габриэлле было только восемь, но я уже предвидел, как буду похлеще разъярённого бульдога отгонять от неё всех кавалеров.
— Привет, Леон. — Лоу первым влез в их сказочную идиллию. — Отлично выглядишь. Значит, ты у нас граф Альберт?
— А? — Леон посмотрел на Скэриэла в замешательстве, как будто не ожидал, что полукровка умеет разговаривать. Он прошёлся взглядом по сегодняшнему виду Лоу и, кажется, остался под большим впечатлением. — Да, верно.
Кагер растерянно отпустил Габи. Было видно, что его поразил полукровка в смокинге.
— Я посмотрел постановку на YouTube, и теперь в предвкушении. — Лоу старался быть вежливым, даже руки убрал за спину.
— Надеюсь, не разочарую, — смущённо проговорил Кагер.
— Не принижай себя, — добавил я. — Ты прекрасно танцуешь.
— Спасибо, — улыбнулся мне Леон, — и за цветы ещё раз спасибо. Я люблю розы.
— Кто твой любимый танцор? — Кажется, Скэриэл, настойчиво хотел пообщаться с Леоном. — Нижинский, Нуреев, Барышников или Полунин?
Совру, если не скажу, что в ошеломлении уставился на Лоу. В то время, когда я говорил Леону, что Скэриэл ничего не знает о балете, он умудрялся заводить разговоры о танцорах.
— Вацлав Нижинский, — тихо ответил Кагер и с недоумением посмотрел на меня, как бы спрашивая: «Это шутка такая?».
— Он прекрасный танцовщик, жаль, что с ним не сохранились видеозаписи, которые показали бы его невероятный талант в полной мере.
— Да, верно, — невпопад согласился Леон. — Дягилев запрещал съемки.
— Потому что считал, что балет — слишком сложный вид искусства, чтобы смотреть с экрана, — ответил Скэриэл с такой интонацией, что я почувствовал себя лишним на этом празднике жизни.
Снизу партер уже был полон. Я подумал о том, что Леону пора уходить, ведь скоро начало постановки.