Ты прав. Прости меня». И хотя по временам Арпад втайне испытывал горькую обиду, он, конечно, простит ее, тут же простит. Вероника часто запиралась в какой-нибудь комнате и сидела одна; и как-то раз, проходя мимо, он услышал, как она тихонько напевает.
Он стал прислушиваться. Странно, никогда раньше он не слышал, чтобы Вероника пела:
— Фу! Что за ерунда! — Но осторожно, стараясь не шуметь, отошел от двери.
Новый дом был невелик, но радовал глаз светлыми красками. И все в нем было так хорошо, так удобно устроено, а от дома к реке шла тропинка по заросшему склону, и внизу под навесом стояла хорошенькая лодочка с флажком, на котором было вытиснено: «Вероника».
В воскресенье они уплыли далеко по реке, а в полдень причалили к берегу и уселись на лужайке, чтобы поесть, и Вероника испугалась коров, которые подошли и уставились на них.
— Вот трусиха! — стыдил ее Арпад. — Ну, что тебе может сделать корова? Самая безобидная скотина на свете!
Потом откуда-то налетели осы.
— Не отмахивайся от них! — кричал он. — Если ты не будешь обращать на них внимания, они тебя не тронут. Вот уж самые безобидные создания!
Оса села к нему на руку.
— Ну вот, посмотри, видишь? Я же тебе говорю — совершенно безобидные!
Оса сидела неподвижно, пока Вероника на нее смотрела. И вдруг Арпад вскрикнул.
— Вот гадина! — завопил он и прихлопнул ужалившую его осу другой рукой. Вероника, улыбаясь, взглянула на мужа.
— Вероятно, ее что-то испугало, проклятую, — пояснил Арпад.
Тут оса села на лицо Вероники. Вероника не пошевельнулась. Она перебралась со лба на переносицу, но Вероника даже не моргнула. Арпад встревожился, но не подавал виду. Оса спустилась на самый кончик носа — Вероника, скосив глаза, следила за шустрой злодейкой, пока оса, то ли удовлетворенная, то ли разочарованная, не улетела прочь.
— Браво! Браво! — вскричал Арпад. — А что я тебе говорил?
Вероника уверяла, будто ей вовсе не было страшно, а сама так и вспыхнула от гордости. Арпад принял это за добрый знак и решил, что она наконец-то оттаяла.
— Давай-ка поищем другое место, — сказал он, — вон их здесь сколько налетело, надоели.
Они пошли через пастбище, поросшее кустиками шиповника и ежевики, и вдруг Вероника вскрикнула и схватила Арпада за руку. Прямо перед ними, медленно извиваясь, ползла змея; голова ее пряталась в густой траве, желто-коричневое туловище было примерно в ярд длиной; змея еще их не заметила.
— Не бойся, не бойся! — успокаивал жену Арпад. — Она не ядовитая, не пугайся, это обыкновенный уж.
Тогда Вероника повернулась и стала разглядывать змею и медленные, волнообразные движения ее желто-коричневого туловища, замиравшие у кончика хвоста.
— У змеи ведь нет ушей, — сказал Арпад. — Они глухие. А эта — неядовитая, ее можно спокойно взять за хвост.
— А ну-ка возьми, — сказала Вероника.
Он покачал головой:
— Противно к ней прикасаться.
— Боишься? — спросила она.
— Да нет, нисколько не боюсь. Она же безвредная. Мне просто внушают отвращение такие твари, как мыши, уховертки, лягушки. И змеи. Они такие гнусные.
— Мне хочется ее хорошенько рассмотреть, — прошептала Вероника.
— Боюсь, что тебе не удастся, — сказал Арпад.
И вдруг Вероника нагнулась, схватила змею за хвост и подняла ее в вытянутой руке.
— Боже! Брось, брось сейчас же! — закричал Арпад, пятясь от нее. Змея, повисшая в воздухе, судорожно извивалась, а Вероника, улыбаясь, смотрела на нее. Змея, как ни корчилась, не могла достать до ее руки. Вероника подержала ее несколько секунд, потом швырнула и с улыбкой повернулась к мужу. Змея исчезла с быстротой молнии.