— Вроде бы пора, — кисло бросила Нэнна.
— Еще рано.
— А по мне так уже поздно.
— Что случилось?
— Ничего.
— Вы чем-то расстроены?
— А чего мне расстраиваться?
— Быть может, вы мне скажете, в чем дело?
— Ни в чем.
Они покричали детям, чтобы те собирались домой. Дети заупрямились, и няни неохотно отправились за ними на косу. Когда они подходили, раздались громкие крики — дети снова ссорились. Сэлли, пронзительно визжа, топтала песочный замок, возведенный Пепперкорнами. На нее тотчас обрушилась карающая длань Реймонда, и девочка растянулась в луже. Спасая честь семьи, Джимми огрел Реймонда по голове ведерком, за что тут же, к позору своему, получил пинок от Урсулы. Нэнна бросилась к Сэлли и вытащила ее из лужи.
— Ну вот, вымокла с головы до пят, словно лягушка. Ах, господи, господи! — запричитала она и бросила пепперкорновской няньке: — Нечего сказать, воспитание! Могли бы все-таки научить своих вести себя получше.
— Чепуха! — отрезала Алиса. — Ваши первые начали.
— Ничего подобного. Это все ваши паршивцы. Заберите их отсюда. И зачем только мы с ними связались! Надо ж догадаться — утопить ребенка!
— Послушайте… — начала было пораженная Алиса.
— И слушать ничего не хочу, — пренебрежительно отмахнулась Нэнна и принялась выжимать оборки на платье Сэлли. — Говорить-то вы мастерица — за словом в карман не полезете.
Алиса поспешно отвела своих питомцев от Джимми, стоявшего в боевой готовности.
— Ну, ты, звереныш, сейчас же прекрати! — прошипела она.
— Очень мило так обзывать невинного ребенка! А еще в бога веруете! — немедленно набросилась на нее Нэнна.
— Скажите, пожалуйста, невинный ребенок! А верую я достаточно, чтобы у черта рога разглядеть.
— Оно и видно. Идем, Джимми, — позвала Нэнна, — идем скорее, голубчик, а то они еще какую-нибудь гадость придумают.
Оскорбленная сверх всякой меры, но от растерянности не нашедшая достойного ответа, Алиса гордо проследовала со своим выводком к берегу.
— Ох, уж мне эти выскочки! Так и норовят нос в чужие дела сунуть, — громко продолжала Нэнна. — Зато теперь мы знаем, как с ними себя вести, и в другой раз не оплошаем, верно, детки?
Реймонд и Урсула обернулись и высунули языки.
— Грубияны! — завопил деликатный Джимми.
Осыпая детей ласками, Нэнна вела их по песчаной косе, пока противник не скрылся из виду.
Начинался прилив. Волны стали снова набегать на песок, слизывая следы босых детских ножек. В канавках и лужах закружилась белая пена. А солнце безразлично бросало жаркие лучи и на коричневый парус застывшего вдалеке траулера и на белоснежную грудь крачки, стремительно несущейся к волнам.
Нэнне стало жаль, что она… Впрочем, чего теперь жалеть? Она поняла, как низки бывают те, кто не знает границ дозволенного. А ведь эта особа не настолько уж моложе ее самой. И знакома с ним меньше месяца. Как будто не могла найти другого места — обязательно сюда надо было приехать, в чужие дела влезть.
— Поглядите, какое большое стало море! — обратилась она к детям. — По-моему, оно все растет и растет.
— Когда мы пойдем домой, я еще наподдам этому Реймонду, — грозно объявил Джимми.
— И не подумаешь, — остановила его Нэнна. — И вообще вы с ними больше не будете водиться.
— А я все равно ему наподдам. И Урсуле тоже наподдам.
— Нет, ты у меня рукам воли давать не будешь. С меня довольно и того, что было.
Сэлли протянула няне ладошки и, весело смеясь, запрыгала перед ней:
— Нэнна, у меня одна ручка хорошая, а другая плохая. Эту зовут Питер, а вот эту Пампкин. Пампкин — ужасный озорник. Знаешь, что он делает? Он скребет мне головку!
Милая девочка! Нэнна склонилась над близнецами, затем опустилась на колени и, вся трепеща от нахлынувших чувств, прижала их к груди.
— Ах вы, ненаглядные мои! Скажите, вы любите свою старую няню?
До чего же они были хороши! Во всем мире не было и не будет детишек прелестнее этих. Хоть землю вокруг обойди, все равно не найдешь. В этом-то, видно, все дело: только на привязанность ребенка и можно положиться. Конечно, не на этих рыжих ублюдков с их заплесневелой нянькой. Не так уж она молода, а туда же! «Милый Джордж!..»
— Мы с ними больше не станем водиться, верно, родные? Ишь, змея подколодная.
— Кто? — осведомилась Сэлли.
— А эта, их нянька. Ну, чистая гадюка.
— Гадюка?
— Ну да, того и гляди ужалит.
— Ужалит? — недоуменно повторила девочка.
— Любите меня, детки, любите меня!