— Он так мало ест, что едва ли стоит нам денег.
— Ой ли! В хорошие деньги встает нам этот парень.
— Разве что лишний пенни, отец, только и всего. Уж я-то позабочусь об этом.
Он перестал бриться и пристально посмотрел на нее; щеки его, выбритые наполовину, были красны, на лезвии сохла пена.
— Послушай-ка меня, дочка. Я свой шиллинг поделю с кем хочешь, только бы характер был у того человека, да так я и делаю, а ты перестань кудахтать… Тунеядство одно!
— Но он никому не мешает, — сказала она жалобно.
— Не мешает, говоришь? — Он окинул ее проницательным взором. — Я не так уж уверен в этом.
— Говорю, он не мешает нам, — повторила Мег.
— Ну и что? Раз я не хочу — значит, все! Скажешь ему — пускай убирается.
— Нет! — возразила она резко. — Говори с ним сам.
В общем, он поговорил с Сэмом, и тот ответил:
— Ладно, хозяин, спасибо вам за все; я уйду.
Но он не ушел — ни в тот день, ни назавтра, ни послезавтра, и каждый вечер, возвращаясь домой с работы, Харман все еще заставал Сэма поблизости от Мег — бывало, она сидит за вязаньем, и они так уютно беседуют с глазу на глаз либо в шашки играют друг с дружкой. Харман не возобновлял разговора об уходе Сэма. Наступил четверг. Придя домой, Харман застал привычную картину — дочь за вязаньем, и молодчик этот рядышком с ней. Поднявшись с места, Мег сняла с плиты сковородку, и вскоре перед отцом очутилась тарелка с сосисками. Харман был голоден и ел с жадностью. Раздражен он был сверх всякой меры.
— Всё еще здесь? — обратился он к Сэму; голос его звучал угрожающе.
Сэм беспомощно взглянул на него.
— Я все насчет работы пытал, мистер Харман, так старался найти хоть что подходящее, да, видно, нет ее для меня в этом городе.
— Ах, вон оно как, значит, — протянул Харман. — Ну вот что, парень, мне тошно, прямо-таки тошно от всего от этого. Понятно тебе, что это значит? Я напрямик говорю.
Сэм пробормотал, повесив голову:
— Вот уж не знал я, что вы так считаете… Вы всегда были добры ко мне. Я думал… ну, думал я, в общем…
— Мало ли чего ты думал, — выпалил Харман грубым и резким тоном. — Хоть думай, хоть нет — мне все едино. В твоем мнении тут не нуждаются, парень.
Мег вмешалась спокойно:
— Ладно, отец, это я сказала ему, чтоб оставался.
— Ты?! — заорал Харман.
— Да, я.
Сэм поднялся с места.
— Уж лучше я пойду, — сказал он.
— Вот уж и верно, что лучше, — огрызнулся Харман, задыхаясь от возмущения.
Мег, спокойно продолжая вязать, промолвила тихо, но с какой-то непостижимой уверенностью в голосе:
— Что ж, отец, если он уйдет, и я с ним. Садись, Сэм.
И Сэм уселся на свое место. В этом не было никакого вызова, просто он автоматически подчинялся приказам женщины, удостоившей его своей любви; но Джордж Харман пришел в совершенную ярость.
— Вставай и убирайся отсюда немедленно! — заревел он, показывая на дверь вилкой.
Сэм не тронулся с места. Он даже ухмыльнулся, что было не очень-то благоразумно с его стороны.
Тогда Харман вскочил и, громко выругавшись, швырнул в него чайник, полный только что заваренного чая. Сэм увернулся. Чайник разлетелся вдребезги, оставив на стене мокрую кашицу чаинок; от них все еще шел пар. Схватив столовый нож, которым резали хлеб, Харман остервенело кинулся вокруг стола вдогонку за Сэмом. Парень отступил к камину.
— Отец! — пронзительно завизжала Мег. — Папа! Что ты делаешь!
Харман в ярости бросился на Сэма. Отступать было некуда, и Сэм, схватив сковородку, стоявшую на плите, опустил ее старику на голову в тот самый миг, когда Харман бросился на него. Удар не был по-настоящему сильным, на самом деле Сэм нанес его лишь для того, чтоб Харман не пырнул его ножом, но, видимо, все же он попал в наиболее уязвимую часть черепа, потому что старик рухнул на пол. В течение нескольких секунд он лежал на боку, задыхаясь, перекосив разинутый рот и высунув язык; глаза его почти что выкатились из впадин. И вдруг все кончилось. Мег замерла, глядя на него широко раскрытыми глазами, прижав руки к щекам. Отец не шевелился. Какое-то странное, тягостное молчание воцарилось в кухне. Сэм стоял, все еще сжимая в руке сковородку; капли сала стекали с нее на линолеум… Вдруг Мег метнулась к отцу и выдернула нож из его судорожно сжатых пальцев. Выбежав в коридор, она бросила его там. Когда Мег вернулась, Сэм стоял на коленях позади старика, лежащего все так же безмолвно.