– Если бы я знала, что это всё значит, я бы ответила тебе. Даже учитель Зимба не ответил мне на этот мой вопрос. Он говорит, что я должна сама раскрыть то, что я храню. Ну а что я могу раскрыть, если я даже не знаю, как? Если бы родители были рядом, они бы подсказали...
– А что случилось с твоими родителями? И почему эти двое назвали предательницей?
– Они погибли... Сгорели вместе со всеми, всей деревней. Я была тогда в городе, на ярмарке. Вернувшись, я увидела лишь огромные кучи пепла. В живых осталась лишь я да Арвэд, лучший наш конь. Я бы сразу умерла, наверное, если бы не он. Мне было ясно, что конь, всю свою жизнь проживший в неволе, просто погиб бы один в лесу. Я жила только ради Арвэда. Я искала водопой и место для ночлега. Тогда же я научилась делать лук, стрелы и плести ловушки и плащи – вроде того, из-за которого Микко назвал меня ведьмой.
– А потом?
– А потом меня занесло в Алэй Нинур. Зимба определил меня к семье. Я помогают им, живу у них в доме. Они обеспечивают меня, добрые люди. А я только приношу проблемы! – Девушка закрыла лицо руками.
– И из-за этого тебя называют ведьмой? Но причём здесь охотники?
– Ведьма – это просто средство запугивания людей мной. Они просто считают, что я сдала Арон эсколадцам. Это, конечно, не так. Зато я догадываюсь, кто мог это сделать...
Всмотревшись в небо, Эйри сказала, обращаясь непонятно к кому:
– Что ж, не зря тебя прозвали Переменчивым, Уайрпулом, – потом посмотрела на братьев, – Засыпайте. Надеюсь, дождь скоро закончится.
– О, ты тоже ночная птичка! – Улыбнувшись, сказала Эйри. – Чем это ты хрустишь?
– Семечки. Будешь? Ещё козинаки есть... – Бодя мечтательно прикрыл глаза.
– Семечки? Козинак? – темноволосая недоверчиво посмотрела на Маслова-старшего. – Что ж... В твоих устах это звучит вкусно, – недоверчиво взяла с протянутой руки Маслова кусочек козинака и горсть семечек, – впрочем, так и есть!
– Приятного аппетита! – Бодя вновь улёгся в постель и через пять минут заснул, всё ещё сжимая в руке плитку козинака.
***
Тем временем Бодя проснулся. Осмотревшись по сторонам, он быстро подбежал к Никите и растолкал его.
– Вставай, вставай, Никитос! – Кричал он, тормоша брата.
– Что такое, Бодя? – Спросил всё ещё сонный Маслов-младший, протирая глаза.
– Что? Я думал, я сплю... – удивлённо пробормотал старший, разглядывая свои руки.
– Тогда чем я тут, по-твоему, занимаюсь? – Без эмоций сказал младший, повернулась на другой бок.
– О, встали уже!
– Голос Эйри испугал Бодю и окончательно разбудил Никиту. – Чего такие перепуганные? Как будто увидели корову-дракона!
– А тут и такое бывает? – немного испуганно и удивлённо спросил Богдан.
– Тут и не такое бывает! – Эйри улыбнулась ребятам. – Ну, что, проголодались? Мясо уже поджарилось. – С этими словами темноволосая протянула братьям то самое синее мясо, завёрнутое в листья. Заметив их реакцию, девушка засмеялась. – Вы попробуйте, не бойтесь. Только листья не ешьте. Вы же не кони. – Эйри посмотрела на Арвэда, который уже тянул морду к листьям.
Мясо действительно было очень вкусное – нежное, сочное, хоть и зажаренное до хрустящей корочки.
– Никогда не пробовал мяса вкуснее! – Никита уплетал за оба уха.
– Ага! – Согласился с ним Богдан. – Только хлеба не хватает!
– Ну-ка подержи! – С этими словами Эйри протянула ему несколько крепких сучков и нанизала на них плоды, сорванные на рассвете.
Под действием тепла от костра плоды стали разбухать. Сняв их с палочек, темноволосая дала плоды Масловым.
– Хлеб! На вкус как горячий хлеб! – Оба брата были крайне удивлены.
– Эти плоды становятся такими, как хлеб, если их подогреть. А если они сырые, то на одном таком плоде можно прожить больше недели, всегда оставаясь сытым, – Эйри преподавала им урок выживания, – а мясо Вастандского синего грибного дракона. Оно очень питательно и его может есть каждый, даже вастандцы, которые не переносят мяса. И ещё один плюс – мясо он сбрасывает сам, как змея кожу. Его и убивать не нужно. Да и нельзя. Говорят, что тому, кто убьет вастандского синего, драконы будут мстить до конца жизни. Так-то.
– Откуда ты столько знаешь? – уже не удивляясь такому изобилию и разнообразию драконов, спросил Богдан.
– У меня были хорошие учителя! – Весело ответила девушка.
– Старейшина Зимба? – Доедая мясо с хлебом, поинтересовался Никита.
– Не только он. У меня было четверо учителей. Вначале меня всему учил отец. Он научил меня стрелять из лука, искать лучшие породы дерева и чистые источники, ездить на лошадях и объезжать диких коней. Отец очень хотел сына, а его единственным ребёнком оказалась я. Вот он и учил меня всему, как сына. Мать же учила меня хорошим манерам, плетению, танцам, пению - мы ведь были графской семьёй - и постоянно упрекала отца, мол, он вырастит из меня мальчишку. Но папина "мужская наука" всегда была мне интереснее, чем мамина, и я всегда старалась тщательнее делать то что мне говорила мама, чтоб быстрее поехать с папой пострелять или объезжать вороного жеребца. Если б не отец, я б не выжила у третьего своего учителя...
– Кого? – С нескрываемым интересом спросил старший.
– Третьим моим учителем стал Алэй Нинур.
– Этот лес? – удивлённо оглянувшись вокруг, спросил Маслов-младший.
– Да. За то короткое время, что я пробыла здесь, я научилась большему, чем у всех остальных учителей. Ну а четвёртым моим учителем стал старейшина Зимба... – Внезапно Эйри точно опомнилась. – Ну, что ж, нам пора двигаться к Эсколаду. Вперёд!
Глава 5: Королевский сын.
Тем временем на самой Дворцовой площади собралась толпа народу. Гул стоял, точно от роя ос.
Что это? Ярмарка? Публичная казнь? Митинг? Нет! Просто сегодня случилось то, что тут воспринимают как праздник: объявлена королевская охота. Многие жители и жительницы славной лиларэйской столицы приходят посмотреть на королевскую сбрую, оружие и коней. Приходят с цветами, женщины наряжаются в дорогие наряды и пестрят ими. О таких событиях говорят лиларэйские поэты, что "расцвела столица, точно маки". Правда, мы с Вами знаем, какие в Лиларэе были тогда охоты.