А я весь — блеск! Я весь — спокоен…Но одинок как будто я…Олин я в поле — и не воинМне нужно песню соловья!
«Порою между нас пророки возникают…»
Порою между нас пророки возникают,Совсем, совсем не так, как думаете вы,Их в этот мир вещать не степи посылают,Сиянье не блестит с избранной головы.
Нет в наши дни у нас пророков по призванью,Им каждый может быть, — пустыня ни при чем;Вдруг замечается — в противность ожиданью —Огонь, светящийся на том или другом.
Ничтожнейший из нас в минуту ту иль в этуПророком может быть; случайно он постигБольшую истину, и он вещает свету…Знать, огненный к нему с небес сошел язык…
И скажет он свое, и быстро замолкает,И, бедный, может быть, всю жизнь свою прождет:Вот-вот сойдет язык, вновь пламя заиграет…И, в ожидании, он, чающий, умрет…
«Велик запас событий разных…»
Велик запас событий разныхИ в настоящем и в былом;Историк в летописях связныхЖивописует их пером.
Не меньше их необозримыПрироды дивные черты,Они поэтом уловимыПри свете творческой мечты.
Но больше, больше без сравненья,Пестрее тех, живей другихЛюдского духа воплощеньяИ бытии сердец людских.
Они — причина всех событий,Они — природы мысль и взгляд,В них ткань судеб — с основой нитейГнилых и ветхих зауряд…
«Раз один из фараонов…»
Раз один из фараоновСкромный дом мой посетил;Он, входя, косяк у двериДлинным схентом зацепил.
Бесподобная фигура!Весь величественно-груб,Поражал он ярким цветомКрасной краски страстных губ.
Хрустнул стул, чуть он уселся;Разговор у нас пошелНа различные предметы:Как он с Гиксом войны вел,
Как он взыскан был богами,Как он миловал, казнил,Как плотинами хотел онУкротить священный Нил,
Как любил он страстно женщин…Чтоб свободней говорить,Попросил меня он двериПоплотнее затворить.
И пошел он, и пошел он…Ощущаю в сердце страхПовторять вс то, что слышалПри затворенных дверях.
Удивительное сходствоС нами… Та же все канва:Из времен «Декамерона»И деянья, и слова!
«В древней Греции бывали…»
В древней Греции бывалиСостязанья красоты;Старики в них заседали,Старики — как я да ты.
Дочь твоя — прямое диво,Проблеск розовой зари;Все в ней правда, все красиво…Только — ей не говори!..
Запах мирры благовонной,Сладкий шепот тишины,Лепет струйки полусоннойВ освещении луны;
Голос арфы, трель свирели,Шyм порханья мотыльковИль во дни святой неделиДальний звон колоколов…
Вот те тонкие основы,На которых, может быть,Можно было б ткать покровы —Красоту ее прикрыть.
«Совсем примерная семья…»
Совсем примерная семья!Порядок, мир… Чем не отрада?Но отчего вдруг вспомнил яСтраничку из судеб Царьграда:
По лику мертвого царяГуляют кистью богомазы,И сурик, на щеках горя,Румянит крупные алмазы;
Наведена улыбка губ,Заштукатурены морщины,А все же это — только трупИ лицевая часть картины!
«Как ты чиста в покое ясном…»
Как ты чиста в покое ясном,В тебе понятья даже нетО лживом, злобном или страстном,Чем так тревожен белый свет!
Как ты глупа! Какой равнинойРаскинут мир души твоей,На ней вершинки — ни единой,И нет ни звуков, ни теней…
«Вы побелели, кладбища граниты…»
Вы побелели, кладбища граниты;Ночная оттепель теплом дохнула в вас;Как пудрой белою, вы инеем покрытыИ белым мрамором глядите в этот час.
Другая пудра и другие силыПод мрамор красят кудри на челе…Уж не признать ли теплыми могилыВ сравяеньи с жизнью в холоде и мгле?
«Какое дело им до горя моего…»
Какое дело им до горя моего?Свои у них, свои томленья и печали!И что им до меня и что им до него?..Они, поверьте мне, и без того устали.А что за дело мне до всех печалей их?Пускай им тяжело, томительно и больно…Менять гpyз одного на груз десятерых,Конечно, не расчет, хотя и сердобольно.