«На гроб старушки я дряхлеющей рукой…»
На гроб старушки я дряхлеющей рукойКладу венок цветов, — вниманье небольшое!В продаже терний нет, и нужно ль пред толпой,Не знающей ее, свидетельство такое?
Те люди отошли, в которых ты жила;Ты так же, как и я, скончаться опоздала;Волна твоих людей давно уж отошла,Но гордо высилась в свой срок и сокрушала.
Упала та волна пред юною волнойИ под нее ползет бессильными струями;В них — еле видный след той гордости былой,Что пенилась, гремя могучими кряжами.
Никто, никто теперь у гроба твоегоТвоей большой вины, твоих скорбей не знает,Я знаю, я один… Но этого всегоМне некому сказать… Никто не вопрошает.
Года прошедшие — морских песков нанос!Злорадство устает, и клевета немеет;И нет свидетелей, чтоб вызвать на допрос,И, некого судить… А смерть — забвеньем веет!
«Здравствуй, товарищ! Подай-ка мне руку…»
Здравствуй, товарищ! Подай-ка мне руку.Что? Ты отдернул? Кажись, осерчал?Глянь на мою, — нет ей места в гостиной;Я, брат, недаром, кустарник сажал.
Старый товарищ! Печальная встреча!..Как искалечен ты жизнью, бедняк!Ну-ка, пожалуй в мой дом, горемыка…Что? Не желаешь? Не любо! Чудак!
Выпьем с тобой… Как? И пить ты не хочешь?Просишь на выпивку на руки дать;Темное чувство в тебе шевельнулось?..Что за причина, чтоб мне отказать?
Гордость? Стыдливость? Сомнение? Злоба?Коль потолкуем — причину найду…Да не упрямься, мы юность помянем,Дочку увидишь мою… — «Не пойду».
И отошел он по пыльной дороге,Денег он взял, не сказав ничего…Разных два мира в нас двух повстречались…Камнем бы бросить… Кому и в кого?
«С моря сердитого в малый залив забежав…»
С моря сердитого в малый залив забежав,В тихом спокойствии я очутился;Лодку свою между острых камней привязав,Слушая бурю, в раздумье забылся…
Как хорошо, прекратив неоконченный спор,Мирно уйти из бурунов сомненья,Руки сложив, ни себе, ни другим не в укор,Тихо качаясь на зыби мышленья…
«Меня в загробном мире знают…»
Меня в загробном мире знают,Там много близких, там я — свой!Они, я знаю, ожидают…А ты и здесь, и там — чужой!
«Ему нет места между нами,—Вольны умершие сказать,—Мы все, да, все, живем сердцами,А он? Ему где сердце взять?
Ему здесь будет несподручно,Он слишком дерзок и умен;Жить в том, что осмеял он, — скучно,Он не захочет быть смешон.
Все им поруганное — видеть,Что отрицал он — осязать,Без права лгать и ненавидетьВ необходимости — молчать!»
Ты предвкуси такую пытку:Жить вне злословья, вне витийств!Там не подрежет Парка нитку!Не может быть самоубийств!
В неисправимости былого,Под гнетом страшного ярма,Ты, бедный, не промолвишь словаИ там — не здесь — сойдешь с ума!
«Вконец окружены туманом прежних дней…»
Вконец окружены туманом прежних дней,Все неподвижней мы, в желаньях тяжелей;Все уже горизонт, беззвучнее мечты,На все спускаются завесы и щиты…
Глядишь в прошедшее, как в малое окно;Там все так явственно, там все озарено,Там светят тысячи таинственных огней;А тут — совсем темно и, что ни час, темней…
Весь свет прошедшего как бы голубоват.Цвет взглядов юности! Давно погасший взгляд!И сам я освещен сиянием зари…Заря в свершившемся! Любуйся и смотри!..
Как ясно чувствую и как понятно мне,Что жизнь была полней в той светлой стороне!И что за даль видна за маленьким окном —В моем свершившемся, чарующем былом!
Ведь я там был в свой час, но я не сознавал.И слышу ясно я — мне кто-то прошептал:«Молчи! Довольствуйся возможностью смотретьНо, чтоб туда пройти, ты должен умереть!»
«Я помню ночь. Мы с ней сидели…»
Я помню ночь. Мы с ней сидели.Вдруг — теплый дождь! В лучах луныВсе капли в нем зазеленели,Струясь на землю с вышины.