Столь пристальное внимание Валета к моей скромной персоне, разумеется, не осталось незамеченным домашними. Фаре и Репе плохо удавалось скрывать недовольство продиктованное ревностью. Даже едва вышедший из стабильно полуобморочного состояния Крикун начал косо поглядывать, натаскивая меня вечерами, по указанию Валета, на сложные замки в домашних условиях. Оно и не удивительно. В то время как все занимались делом, я, забросив разбой, стрелял по кухонной утвари да тыкал ножом покойников.
Месяц моего обучения непонятно чему вылился в баснословную по меркам Арзамаса сумму, которую Валет однажды вечером не преминул мне озвучить вместе со способом отработки.
— Бордель на Трудовой знаешь? — начал он без лишних вступлений.
— Угу, — кивнул я.
— Хозяина видел когда-нибудь?
— Нет.
— Его зовут Хашим — жирный упырь килограмм под сто пятьдесят, с плоской узкоглазой рожей. Из норы своей почти не вылезает. Очень любит пацанят твоего возраста.
— Чего?!
— Ты мне тут не чевокай, а слушай и помалкивай, если не спрашивают! Значит так, завтра пойдёшь к нему и оприходуешь суку. Сделать это нужно аккуратно. У дверей кабинета, на втором этаже, стоит охрана. Тебя обшмонают при входе, но внутрь, к Хашиму, они не сунутся, если всё тихо будет. Это, — Валет протянул мне нож с толстым но узким десятисантиметровым лезвием, небольшой гардой и короткой обмотанной шнуром рукоятью, в кожаных ножнах с двумя ремешками, — закрепишь на левом плече, там никогда не ищут. Маловат, конечно, но больше нельзя. До сердца таким через сало не достанешь. Горло, ярёмная, подключичная — тоже не вариант, всё жиром заплыло. Попасть можно, но не с твоей квалификацией. Остаётся единственный путь — через глаз. На дне глазницы есть отверстие, достаточно широкое, чтобы клинок прошел через него в мозг. Да ты это лучше меня знаешь. Короче, у тебя только одна попытка. Промажешь — конец. Ну, всё, иди, тренируйся.
Закончив с наставлениями, Валет уселся в кресло, вытянул из ящика наугад газету и приступил к чтению, а я остался стоять столбом, уронив челюсть на грудь, и крутя в руках орудие предстоящего убийства.
Весь следующий день прошёл в тренировках, как и завещал мудрейший учитель. Бить ножом в лицо оказалось несколько сложнее, чем я себе представлял. Но с этим иррациональным предрассудком я справился быстро. Через пять часов оттачивания навыка, клинок заходил в череп как по маслу. Правда, справедливости ради, нужно отметить, что и отверстия слегка разработались. Бить я старался из разных положений, не рассчитывая на удачу, а тревожные мысли о злодейских намерениях Хашима в отношении моего юного тела, помогали тренироваться усерднее.
Вечером пришёл Валет. Сорвал с верёвки полотенце и обмотал им левую кисть. Я успел заметить две полукруглые раны у него на ладони, сильно напоминающие следы зубов. Мелких зубов в узкой челюсти.
— Собирайся, — приказал он, стоя ко мне спиной.
Я накинул куртку и обулся.
— Что говорить, знаешь?
— Соображу.
— Сообразишь, — кивнул Валет и, затянув повязку, обернулся. — Сутенёра, который тебя якобы послал, зовут — Паша Кучадел. Запомнил?
— Да.
— Подойди. Дай-ка посмотрю. Угу-угу. Руки подними. Выше. Нормально. Вынуть пробовал?
Я оттянул ворот куртки влево и без особых усилий извлёк нож.
— Молодец. Капюшон накинь. Смотри в пол, глазами не зыркай. Из хаты ничего не выноси. Как дело сделаешь, выжди минут пять. А там спокойно, без спешки… Понял?
— Да.
Валет посмотрел на меня ещё немного, открыл дверь и махнул рукой «на выход».
Бордель располагался на территории частников. Пилить до него было весьма прилично, что вкупе с неприветливым отношением местных пацанских шобл к чужакам, грозило обернуться проблемами ещё до начала основных событий. Но благодаря счастливому стечению обстоятельств к крыльцу «Загнанной лошади» я подошёл целым и невредимым.
У входа под вывеской с изображением взмыленной, сверкающей тугим крупом кобылы, стоял внушительных габаритов вышибала, с хрустом разминающий кулаки.