Война нас довела
До самых вражеских ворот,
Такие, брат, дела.
Когда-нибудь мы вспомним это
И не поверится самим.
А нынче нам нужна одна победа,
Одна на всех, мы за ценой не постоим.
Одна на всех, мы за ценой не постоим
Нас вдет огонь смертельный,
И все ж бессилен он.
Сомненья прочь,
Уходит в ночь
Отдельный
Десятый наш десантный батальон.
Десятый наш десантный батальон.
Он, наконец, явился в дом…
Он, наконец, явился в дом,
Где она сто лет вздыхала по нем,
Куда он сам сто лет спешил —
Ведь она так решила и он решил.
Клянусь, что это любовь была,
Посмотри, ведь это ее дела.
Но знаешь, хоть Бога к себе призови,
Разве можно понять что-нибудь в любви.
И поздний дождь в окно стучал,
И она молчала, и он молчал,
И он повернулся, чтобы уйти,
И она не припала к его груди.
Припев
Арбатского романса старинное шитье…
Арбатского романса старинное шитье,
К прогулкам в одиночестве пристрастье.
Из чашки запотевшей счастливое питье,
И женщины рассеянное ’’здрасьте”.
Не мучьтесь понапрасну, она ко мне добра.
Легко и грустно век почти что прожит.
Поверьте, эта дама из моего ребра,
И без меня она уже не может.
Любовь такая штука, в ней так легко пропасть,
Зарыться, закружиться, затеряться,
Нам всем знакома эта губительная страсть,
Поэтому не стоит повторяться.
Бывали дни такие — гулял я молодой,
Глаза глядели в небо голубое,
Еще был не разменен мой первый золотой,
Пылали розы, гордые собою.
Еще моя походка мне не была смешна,
Еще подметки не пооторвались,
Из каждого окошка, где музыка слышна,
Какие мне удачи раскрывались.
Не мучьтесь понапрасну, всему своя пора,
Траву взрастите, к осени сомнется.
Вы начали прогулку с арбатского двора,
К нему-то все, как видно, и вернется.
Раскрасавец двадцатых годов…
Раскрасавец двадцатых годов,
Позабывший про старость и раны,
Он и нынче, представьте, готов
Нам служить неустанно.
Он когда-то гремел и блистал,
На него любоваться ходили,
А потом он устал и отстал,
И его позабыли.
По проспектам бежать не дают,
В переулках дожить разрешают,
Добрых песен о нем не поют,
Со смешком провожают.
Но по улицам, через мосты
Он бежит, дребезжит и бодрится
И с горячей ладони Москвы
Все сойти не решится,
Все сойти не решится.
А мы швейцару…
А мы швейцару, — Отворите двери!
У нас компания веселая, большая,
Приготовьте нам отдельный кабинет!
А Люба смотрит — что за красота,
А я гляжу — на ней такая брошка.
Хоть напрокат она взята,
Пускай потешится немножко.
А Любе вслед глядит один брюнет.
А нам плевать, и мы вразвалочку,
Покинув раздевалочку,
Идем себе в отдельный кабинет.
На нас глядят бездельники и шлюхи.
Пусть наши женщины не в жемчуге,
Послушайте, пора уже,
кончайте ваши ”ах" на сто минут.
Здесь тряпками попахивает так,
Здесь смотрят друг на друга сквозь червонцы.
Я не любитель всяких драк,
Но мне сказать ему придется,
Что я ему попорчу весь уют.
Что наши девушки за денежки,
Представь себе, паскудина —
Брюнет, они себя не продают.
Купил часы на браслетке я…
Купил часы на браслетке я.
Ты прощай, моя зарплата последняя.
Вижу слезы жены, нету в том моей вины,
Это в дверь постучали костяшки войны.
А часики тикают, тикают, тикают,
Тикают ночи и дни,
И тихую, тихую, тихую, тихую
Жизнь мне пророчат они.
Вот закончилось, значит, сражение,
Вот лежу я в траве без движения,
Голова моя в огне, и браслетка при мне,
А часы, как чужие, стучат в стороне.
Все тикают, тикают, тикают, тикают,
Тикают ночи и дни,
И тихую, тихую, тихую, тихую,
Жизнь мне пророчат они.
Моцарт на старенькой скрипке играет…
Моцарт на старенькой скрипке играет,
Моцарт играет, а скрипка поет.
Моцарт отечества не выбирает,
Просто играет всю жизнь напролет.
Ах, ничего, что всегда, как известно,
Наша судьба то гульба, то пальба.
Не оставляйте стараний, маэстро,