Точнее на ней… и не чего-то, а кого-то…
Не хватало худощавого шизика в старых кедах, рваных джинсах и грязном свитере.
– Так что мы, можно сказать, не только новый год отмечаем, но и начало жизни под одной крышей. Жаль, тебя не будет. Реально жаль.
– Помнишь чела, который на прошлый новый год выл под той лавкой? – вдруг спросил я. – Он мне еще потом летом привиделся мертвяком…
– А он реально умер, – сказал Серега, – вскрылся. Неделю назад или около того похоронили. Я в прошлом году не сразу понял, кто это, а потом кто-то подсказал. Он, короче, из соседнего дома. После Чечни пацанчик был. Его там конкретно контузило, и с тех пор он с башкой не сильно дружил.
– Надо же… – заторможенно произнес я, новость эта отчего-то меня ошарашила.
– Говорят, он в новогоднем штурме участвовал… – Серега, сощурившись, покачал головой, будто таким образом пытался выразить сочувствие, – ну, когда вся эта херня только начиналась. Вот там-то его и прибило. Он чуть ли не один остался со всего то ли взвода, то ли отделения, остальных порешили. А кто-то говорит, что его не сразу покалечило, а через пару недель или месяц после штурма. Короче, в любом случае, когда он оттуда вернулся, у него от фейерверков башню начисто стало сносить…
– Пиздец, – только и смог я вымолвить.
– Да, засада, – Серега хлопнул меня по плечу, – пойдем, кент, я тебе абсент выдам.
Серега достал из холодильника и вручил мне поллитровую бутылку со светло-зеленой жидкостью.
– Почти как заводской, – сказал он. – Знакомый сам лично ездит за город полынь косить и в аптеке всякие травки докупает. Можешь абсент, конечно, чистым пить, грамм по тридцать, но смотри, он сам по себе больше семидесяти градусов. Можешь смешать с чем-нибудь. С яблочным соком один к пяти извратиться, например. Или просто холодной водой запивай. Только другого бухла не потребляй, не смешивай, потому что тогда не почувствуешь специфику. Туйон – это такая особая вещь, от него прет не как от обычной синьки, но и не как от плана. Трудно объяснить. Главное, не смешивать. Пей малыми порциями, он тогда по-особому вставляет совсем на небольшой промежуток времени, а потом остается просто опьянение. Ну и неформалку свою просвети, – Серега заулыбался.
– Благодарствую, – сказал я, – слушай, можешь одолжить какую-нибудь музыку? Хочется послушать что-нибудь такое из последнего или даже не последнего. Ну… не знаю…
«…группа эта, как же ее… клюква… клюква… как по-английски клюква?» – неожиданно послышался голос Гарика в моей голове, и я повторил:
– Как по-английски клюква?
– Что?
– Я говорю, группа есть такая: с английского переводится как «клюква».
– А-а-а! Ты имеешь в виду The Cranberries! Да, хорошая группа и солистка там крутая – Долорес О’Риордан. Я тебя сейчас сидюху принесу.
– У меня нет CD-проигрывателя, – сказал я, потупившись, – у меня только магнитофон.
Немного поразмыслив, Серега ответил:
– Не проблема, есть кассета. Там, правда, микс из разных групп, но главный хит The Cranberries там стопудово был.
Серега ушел искать кассету.
Что такого в том, чтобы попросить послушать диск или кассету? До массового распространения интернета тысячи, миллионы наших сверстников так делали на постоянной основе. Это было самое обыкновенное, сверхзаурядное, совершенно неприметное событие. Но именно оно – оно и никакое другое – навсегда изменило мою жизнь. Вероятно, не случись этого обыкновенного, сверхзаурядного, совершенно неприметного события, тебе, милая, я бы уже ничего и никогда не смог рассказать.
Серега вернулся с кассетой и миниконвертом.
– Здесь две марки, – сказал он, – кладешь под язык и ловишь приход. Типа расширяет сознание. Как раз для вас двоих: для тебя и твоей неформалки. Только окна позакрывайте.
– Я тебе давал бабки только на абсент, – заметил я.
– Это бесплатно, – Серега тоскливо улыбнулся, – я просто решил со всем этим дерьмом потихоньку завязывать, раз мы с Ингой будем вместе жить. Что нашел, Димону отдал, а тут еще парочка завалялась, не выбрасывать же. Считай это новогодним подарком. И кассета – тоже подарок. Хотя… знаешь, с этим дерьмом, наверно, надо всем заканчивать.
– Ты прям святым становишься, – сказал я, хлопнув Серегу по плечу. – Ладно, пойду, пожалуй, спасибо за подарки.
Дом, в котором я жил, был стандартной девятиэтажной панелькой. Пятый этаж, квартира-двушка, жженые кнопки лифта, не работающий мусоропровод. Уже год как на дверь подъезда повесили кнопочный замок, поэтому в самом подъезде вонять ссаниной стало ощутимо меньше. Возле дома была самая обыкновенная старая детская площадка, похожая на многие другие: всякие лесенки, турники, полусломанные лавки, проржавевшие грибки, полинявшие игровые домики. Через несколько лет, когда внезапно случится нефтяное благополучие, все это снесут к чертовой материи и возведут новую красивую детскую площадку, будет также сделан капремонт, стены подъездов отштукатурят, вставят пластиковые окна вместо деревянных, проведут домофоны, и жизнь многим обывателям покажется лучше и веселей. Но это будет лишь через несколько лет, а пока я поднимался, печальный, по заплеванной лестнице к своей квартире. Убого и серо было внутри. Убого и серо было вовне.