– Я никуда не пойду! – почти по слогам произносит юноша и в его глазах, окончательно вытесняя первый испуг, вспыхивает злость.
– Сынок, даже не пытайся нарушить мои планы! – Нечто скалится, обнажая острые вампирские клыки. – Своим отказом ты плюешь в коллектив, но если наш славный заупокойный вокально-инструментальный ансамбль плюнет в тебя, ты утонешь в гное. Я тебе это обещаю, сынок.
– С какой это стати я обязан тратить свою жизнь на ваши дерьмовые планы! Что вы такого хорошего сделали, чтобы на вас тратиться?! – кричит юноша и бьет с размаху кулаком по шарику. Тот моментально лопается.
– У-у-у! – сварливо верещит Нечто. – Какой негодяй! Еще и имущество портит! За такое пойдешь в рядовые горлопаны. Взять его! Сейчас ты по-другому запоешь!
Из колонны выскакивают два мертвяка в лохмотьях. У одного вместо носа зияет дыра, из которой на полусгнившую верхнюю губу и далее на грязно-коричневые пеньки обломанных зубов стекает зеленая слизь, у второго нет левого глаза, а правый – с отсутствующим веком – полностью затянут бельмом. По редким блеклым волосам обоих покойников ползают насекомые, и над их головами жужжат просто-таки гигантские трупные мухи.
Однако юноша не теряется и принимает боксерскую стойку.
– А-ха-ха-ха! – истерично смеется Нечто. – Каков храбрец! Только один в поле не воин!
Безносый мертвец выхаркивает зелено-коричневую жижу, которая с чавкающим хлюпом ударяет в лицо юноши, тот надрывно вскрикивает и отступает на шаг, закрываясь руками, опускается на колени, хрипит в ужасе:
– Я ничего не вижу! Ничего не вижу!
Нечто заливается леденящим хохотом гиены и восклицает:
– Тебе видеть необязательно! Теперь я за тебя буду видеть! Потому что в Дерри я единственный смотрящий!
Мертвецы хватают юношу под локти и утаскивают в колонну, а одноглазый еще и приговаривает:
– Сейчас ты запоешь по-другому. Сраный говнюк, сейчас ты так запоешь! О, как ты запоешь!
– Шагом марш! Песню запевай! – командует Нечто, и трость, свистя, описывает замысловатую дугу – смердящие шеренги приходят в движение, и над городом разносится разудалый рев:
You’re in the army now
Oh-oo-oh, you’re in the army – now
Еще до конца не веря своим глазам, девушка кусает до крови кулак, а затем срывается с места, бежит, спотыкаясь, вдоль улицы и кричит что есть мочи:
– Помогите кто-нибудь! Они забрали! Моего Ванечку забрали!
А мертвецы под аккомпанемент гитар, барабанов и труб шагают дружно в ряд, и злобный рев отражается от вибрирующих стен и звенящих витрин, и гниющие кости яростно отстукивают по загаженной мостовой мелодию вечной смерти, и шарики… тысячи шариков – красных, синих, черных, желтых, белых – колеблются влево-вправо, влево-вправо, мельтешат, превращаются в размытые пятна, слепо ползущие к никому неизвестной цели.
Девушка подбегает к подружкам, непринужденно болтающим возле разгромленного бутика, и кричит:
– На помощь! Пожалуйста! Они его забрали!
– Знаешь, дорогая, тебе этот фасон не подходит, все-таки в горошек лучше, чем в клетку, – говорит первая подружка, выдавливая из себя улыбку.
– Ты в самом деле так думаешь? – спрашивает вторая, недовольно хмыкая.
– Пожалуйста, помогите! – кричит девушка, и слезы – одна за другой, одна за другой – стекают с ее дрожащего подбородка.
– Дорогуша, я никогда не посоветую тебе плохого, – говорит первая подружка, все так же улыбаясь.
– Я на это надеюсь, – отвечает вторая, все так же хмыкая.
Девушка бежит дальше – к парням, пялящимся в мобильник.
– Помогите!
– А! Ща я тебе еще один прикол покажу, – говорит первый парень, тыкая пальцем в телефон.
Второй парень внимательно смотрит на экран, глаза его внезапно расширяются и он смеется, схватившись за живот:
– Чё вытворяют, бля, а-ха-ха-ха, обделаться можно!
– Он такой же как вы, – захлебывается рыданиями девушка. – Они забрали его, помогите!
– Он такой же как вы, хнык-хнык, помогите! – плаксиво передразнивает Нечто, неведомым образом оказавшееся рядом.
– Кто-нибудь! Неужели никто? – девушка, прикусив трясущиеся губы, беспомощно оглядывается.
– Кто-нибудь! Пук-пук! Неужели никто? – снова передразнивает Нечто, а затем злорадно и торжествующе произносит:
– Ты совершенно права, сладенькая, никто тебе не поможет. Нас никто не видит, если только я не ткну кого-то своей магической тростью. Ведь и ты со своим Ваньком ничего не желала замечать. До поры, до времени.