Мы одни. Мы. Только мы…
– Теперь ты можешь смело звонить в психушку, – говорю я.
– Знаешь, за последний год произошло столько сумасшедшего, что твоя история не кажется совсем уж безумной, – Рита улыбается.
Я люблю ее улыбку: мягкую, всегда доброжелательную. И я говорю ей об этом.
– Тем не менее, оказывается, самый сладостный поцелуй в твоей жизни был с какой-то Маринкой, – говорит Рита, но без злости, без укора, даже без шутливой задиристости.
– Надеюсь, это единственный обнаруженный недостаток в моем повествовании? – говорю я. – Ведь я даже не помню, как она выглядит. Парадокс: пережитые эмоции ощущаются так, будто это было вчера, а ее лицо забыто, какое-то мутное пятно вместо лица.
Рита снова улыбается:
– Вот поэтому я с тобой до сих пор и живу. Для меня, как дипломированного психолога, ты являешься очень интересным экземпляром.
– И к какому заключению, как дипломированный психолог, ты можешь прийти? – спрашиваю я. – Коллективное Оно – это плод моей фантазии?
– Думаю, все сложней, – отвечает Рита. – Скорее, это результат взаимодействия психики с окружающей социальной средой. Когда-то ужасы средневековой жизни порождали видения Страшного суда, ада, суккубов, инкубов, дьявола-искусителя, и молитвы помогали отогнать от себя злые чары. Почему же ужасы современности не могут вызывать того же самого, но только с поправкой на постмодернистскую эпоху? Вместо дьявола – коллективное Оно, вместо молитв – песни Долорес. Теперь понятно, почему сегодня по скайпу ты проверял не поменял ли Сережа рингтон на своем телефоне, и заставил Настю поставить что-нибудь из The Cranberries.
– То есть ты все-таки полагаешь, что это чистая фантазия?
– Я так не говорила, – мягко возражает Рита, – я говорю про взаимодействие с социальной средой. Для средневекового человека черти были реальностью. Вот ты сам посуди, что предшествовало появлению Роя? Разрыв с первой любовью и угроза отчисления из ВУЗа, депрессия и суицидальные мысли, просмотры фильмов ужасов и пересказы кинговских новелл твоим другом, прочтение газет и внезапное осознание того, что мир лежит во зле, ко всему этому добавляется абсент и наркотические вещества. Вот тебе и триггер, запустивший процесс. Но это не так уж и плохо. Многие люди в прошлом добивались успеха, веря, что бог уберегает от зла и помогает. По-моему, с тобой произошло нечто подобное, твоя вера двигала тебя. Специфическая вера в век неомагического мышления.
– Но если это чистая фантазия, – медленно произношу я, – и все это только в моей голове, то как, скажи-ка на милость, я услышал от Гарика, явившегося мне в купе, цитату из «Сердца в Атлантиде», из книги, которую я никогда до этого не читал? Я проверял, это цитата из повести «Ради чего мы во Вьетнаме», совпадение слово в слово.
– Я не утверждаю, что это чистая фантазия, я говорила про взаимодействие человеческой психики с окружающей социальной средой, а это не одно и то же, – терпеливо разъясняет Рита. – А что касается удивительного совпадения… хм… у меня нет быстрого ответа, сам помнишь, есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мудрецам.
– Ладно, каждый остается при своем, спасибо за сеанс психотерапии, – я подымаюсь из-за стола, – теперь мне срочно нужна еще и танцевальная терапия. Леди, вы не против танцев с джентльменами, даже если эти джентльмены не совсем джентльмены?
– Не совсем джентльмены – моя любимая опция, – карие глаза Риты озорно блестят, – только музыку, чур, выбираю я.
Я люблю ее глаза и говорю ей об этом.
– Пусть будет что-то из нашей юности, – предлагает Рита, – Don’t Speak, например.
– Пойду включу колонки, – говорю я.
– Нет, не надо, – возражает Рита, – у меня на телефоне есть плейлист с хитами девяностых. Мы с тобой почти аскеты, посмотри на наш стол, мы бы могли позволить себе гораздо больше. Так что давай просто потанцуем под музыку из телефона.
– Хорошо, когда аскетизм это личный выбор, а не проклятье без альтернативы, – говорю я, горько усмехаясь.
– Телефон в спальне, я сейчас вернусь.
Рита уходит. А я, помявшись несколько секунд, беру со стола мобильник, открываю Телеграм, ищу канал «Димон жжет». Наступает моя личная пятиминутка ненависти. Каждый раз я зарекаюсь не читать постов бывшего однокурсника и каждый раз не выдерживаю, иду к нему на страницу и насыщаюсь гневом, стыдом и презрением. И, кажется, это лишает меня страха перед тенями, гарантами и их верными слугами, это обесценивает их. Когда-нибудь, надеюсь, я научусь побеждать страх без возбуждения в себе сильных негативных эмоций. Когда-нибудь – но не сейчас.