Трое немолодых мужчин уселись передо мной. У одного из них в руках была толстая бамбуковая трубка. Перед тем как запеть, он спросил: «Все ли готовы начать старую песню, которую поют перед посадкой таро? Начнем...». Он легко ударил трубкой о землю, раздались гулкие звуки, и под их аккомпанемент потекла песня.
Несколько часов просидели мы в тот день на площади. Группу мужчин сменили женщины, потом несколько {15} молодых людей, дети... В следующие дни я встречался с другими певцами — на площади, на веранде хижины, возле дома, где мы жили... Своеобразие бонгуанской песни постепенно открывалось передо мной. Сведения, почерпнутые в свое время из книг, обретали зримые формы, уточнялись, а то и исправлялись. Передо мной открывались сложные, иногда явные, часто скрытые связи песенного фольклора с миром повседневной папуасской жизни. Самое же главное — это была живая, слышимая и «видимая» песня. Очень скоро я ощутил ее особенную красоту, характерную эмоциональность: в ней были затаенная печаль и горечь, внутренняя сила и сердечность...
В каких только ситуациях не приходилось мне вести записи песен в Океании! Я был почти целый день гостем большого семейного ансамбля в деревне Меле на острове Эфатэ: мы сидели во дворе под навесом, и беспрерывное щебетание птиц вплеталось в голоса певцов; в другой деревне на том же острове мы попали на свадьбу, и я записал редкие по веселости величальные песни; а когда свадьба уехала, я упросил молодую женщину, державшую на руках ребенка, спеть колыбельную; кстати, в моей коллекции есть колыбельные со всех островов, на которых мы высаживались.
Были встречи с мастерами — хранителями эпических песен, участниками молодежного самодеятельного ансамбля, танцевальными группами, детьми, исполнявшими игровые песни, местным даровитым композитором, девушками из отеля, знавшими самые популярные песни, пожилыми женщинами, хранившими в памяти старые обрядовые песни. Мы присутствовали на концертах «Фиджийские ночи» по случаю грандиозного фестиваля, на котором был представлен фольклор едва ли не всех основных архипелагов Океании. Мы слышали песни и видели пляски, исполнявшиеся специально в честь нашего прихода. Нередко нас провожали специальными песнями.
Большая часть услышанного зафиксирована на магнитофонной ленте [5, 8-10].
Вот так случилось, что знания об океанийском фольклоре, почерпнутые из книг, встретились с потоком живых фольклорных впечатлений.
Настоящая книга обязана своим появлением этим встречам. Без них ее бы не было или, во всяком случае, она была бы совсем другой.
Глава I. Циклы трудовые
Лишь на первый взгляд хозяйственная область жизни островитян может показаться простой, непритязательной и не особенно трудной, в действительности же она составляет свой особый мир, достаточно разветвленный и сложный, требующий больших знаний, искусства и напряжения сил.
До недавнего времени люди Океании жили тем, что могла дать им окружающая природа, кстати сказать, вовсе не такая щедрая и обильная, как это может представиться со стороны: скудость почвы, недостаток воды, бедность фауны, однообразие растительности, отрицательные воздействия тропического климата ощутимы во многих местах очень ясно. И если люди в этих условиях обеспечивали себя питанием, жилищем, орудиями труда и предметами быта, если они одевались, украшали себя, изготовляли музыкальные инструменты, покрывали многие предметы изумительной резьбой, то все это благодаря упорному труду, опыту поколений, традиционному искусству.
Основу их жизни составляли огородничество (возделывание таро, ямса, батата, бананов), выращивание и обработка кокосов, саго, а кроме того, в разных местах рыбная ловля, гарпунная охота на черепах и дюгоней (морских млекопитающих), охота на свиней и птиц.
1
На Новой Гвинее до сих пор преобладает стадиально очень ранняя форма подсечно-огневого земледелия: люди корчуют и сжигают деревья в лесу, взрыхляют и тщательно обрабатывают участки, огораживают их и засаживают традиционными культурами. По прошествии некоторого времени они вынуждены забрасывать истощенные участки и начинать все сначала. До недавнего времени в употреблении папуасских земледельцев были лишь каменные топоры {17} да заостренные деревянные копалки. Чтобы приготовить огород к посадкам, мужчины поднимали копалками пласты земли, а двигавшиеся вслед за ними женщины руками разрыхляли почву.
В практике ранних земледельцев магия играла роль не меньшую, чем реальные (с нашей точки зрения) средства. Она сопровождала каждый этап работы.