– Стрижка?
– Не лысый, но и не волосатый. Наверное, волосы немного длиннее, чем у вас.
– Что делал мужчина в комнате?
Девушка сделала глоток вкусного черного чая с медом.
– Он смотрел в открытое окно, его голова была наклонена вниз.
– В его руке была сигарета? Может быть, он делал затяжку, глядя в окно?
– Нет, такого не видела. Мужчина вроде бы не курил. Просто смотрел вниз. Мне это показалось странным, но мало что в этом здании может показаться не странным, правда, доктор?
– Вы абсолютно правы. Может, вам бросились в глаза еще какие-то детали? Вы что-нибудь еще заметили, что могли бы вспомнить со временем? Нет?
– Нет, директор. Я ничего больше не видела.
– А когда возвращались из уборной, вы заглянули в эту палату снова?
– Заглянула.
– И что вы увидели?
– Ничего, – спокойно ответила девушка и предложила директору присесть на стул напротив нее. Но он отказался.
– Как – ничего? Мужчина в черной ветровке по-прежнему стоял у окна?
– Нет, его там уже не было. Комната Эриха была пуста.
– А вы были знакомы с Эрихом?
– Да, – девушка улыбнулась. – Он ухаживал за мной, даже дарил мне цветы, но я его отвергла.
– Ммм. Что-то еще? Любовные письма? Тайные встречи?
– Нет, – теперь уже девушка засмеялась от смущения. Это крохотное создание было поистине прелестно и очаровательно. И если бы директор был нормальным человеком, а не предавался тишине, то, возможно, он влюбился бы в эту особу и заходил к ней по несколько раз в день.
Но он знал истинную причину болезни этой миленькой пациентки. И понимал, почему она могла отвергнуть молодого и меланхоличного Казанову Эриха Бэля, для которого, возможно, весь мир был безвкусным, кроме нее одной.
– Некоторые доктора писали письма, санитары, а Эрих не писал. Нет, – сказала девушка.
– Вы в наших краях – птица красивая? – почему-то вдруг спросил директор.
– Это вы мне скажите, – произнесла девушка, пристально глядя в глаза мужчине, от которого пахло безразличием и холодом.
Перед ней стоял не мужчина, а некий снеговик.
– У вас хорошо пахнет в комнате. В основном, после сна в комнатах пациентов воздух тяжелый, испорченный.
– Я проветрила комнату, как проснулась.
Директор перевел взгляд на окно, на синее чистое небо.
– Как думаете, мисс Лора, Эрих Бэль мог покончить жизнь самоубийством?
– Нет, директор.
– Почему вы так решили?
– Он слишком любил себя и рассказывал о себе, как о главном герое любовных романов. Есть вероятность, что до депрессии он мог нравиться кому-то из женщин, но мне он показался странным, ненастоящим.
– Ненастоящим?
– Нет.
– Что это значит?
– Мне почему-то всегда казалось, когда я общалась с ним, что он – двуличный и говорит только то, что мне хотелось бы услышать. Что-то в нем было такое неуловимо противное, даже мерзкое. Вот вроде опрятный, симпатичный молодой человек, а говорит как будто не то, что у него на уме! Не знаю, по крайней мере, у меня сложилось именно такое впечатление о нем. Я могу ошибаться.
– А он курил при вас?
– Нет, никогда. Он на дух не переносил сигаретного дыма, и стоило кому-то из санитаров или докторов закурить недалеко от него, как ему тут же становилось дурно. А что?
– Кто-то накурил в его комнате перед тем, как он разбился. У вас есть соображения, кто бы это мог быть?
– Никаких, доктор. В его присутствии, насколько я знаю, не курил никто.
– Хорошо. А что он еще рассказывал о себе, можете вспомнить?
Девушка допила чай и встала с кровати, чтобы поставить пустую чашку на стол. Директор был выше ее на две головы, крошка была ему по грудь. Мужчина сразу сделал вывод, что ее рост – 157–160 сантиметров.
Девушка села обратно на кровать.
– Он говорил, что в его жизни было много красивых женщин, как я, и все они были от него без ума.
– Такое заявление не произвело на вас должного эффекта?
– Вы смеетесь, доктор? Ни капли. Напротив! – сказала холодным голосом девушка.
– Что он говорил еще?
– Эрих много говорил о девушках, о Ремарке и о том, что хотел бы меня поцеловать. Но я его отвергла.
– Почему?
– А зачем мне, как говорил один интересный современный писатель, полотно, побывавшее у ног всего мира?
– Он высоко ценил Ремарка?
– Да, даже очень высоко. Тот был его кумиром. Я даже по совету Эриха попыталась прочесть одну книгу Ремарка – «Триумфальная арка», но не осилила ее.
– Почему?
– Просто не моя книга.
– А какая книга – ваша, если не секрет?
– Фицджеральд «Ночь нежна».
Девушке был симпатичен директор, и она отвечала ему охотно.
– У вас богатый отец?