Налетевший ветерок растрепал мои короткие волосы. Где-то далеко каркнула ворона и послышался скрип железных ворот.
— Прости, что мы оставили тебя здесь одну.
В глазах защипало, но неожиданно тучи разошлись и теплый луч упал мне прямо на щеку. Плакать сразу расхотелось. Я не особенно верю в жизнь после смерти, но на душе стало легче, как будто бабушка услышала меня. Услышала и простила.
— Ладно, — вздохнула я, поднимаясь. — Твоя непутевая внучка поедет обживаться в Долгране.
Сегодня по плану у меня был разбор шкафов. Еще вчера я выяснила, что кто-то, скорее всего мама, явно пытался делать уборку после похорон. Она почистила холодильник и выбросила все скоропортящиеся продукты, куда-то дела бабушкину повседневную одежду, скорее всего, отнесла в церковь. Но все убрать не успела, как будто пыталась побыстрее уехать из Долграна. Поэтому в спальне остались постельное белье и полотенца, на кухне — еда вроде круп и макарон, а в шкафах — книги и бабушкины личные вещи.
Так что вернувшись домой, я быстро пообедала и занялась кухней. Перетряхнула остатки продуктов на предмет моли, жучков и прочей живности, промыла стиральную машину в кладовке и залила духовку чистящим средством. А уже потом пошла наверх.
В бабушкиной комнате хватало ее вещей. Несколько коробок с туфлями, до которых у мамы, видимо, не дошли руки. Круглая картонка с темно-зеленой шляпой, надев которую, я поняла, что она мне очень даже идет. Флаконы духов, гребень из слоновой кости, маленькая шкатулка с украшениями…
Подцепив пальцем золотую цепочку, на которой висел кулон в форме розы, я закусила губу. Странно, что мама их не забрала. Я любила в детстве играть с содержимым этой шкатулки и помнила, что здесь лежат пусть не слишком дорогие, но все же ценные предметы. Вот эта золотая цепочка. Серьги с желтыми цитринами, бабушка всегда ворчала, что они совсем не идут рыжим девушкам вроде нас. Еще одни серьги, с какими-то зелеными камням, наверное, нефритами. Их она наоборот, любила. Вот старое обручальное кольцо. Я никогда не видела своего деда, бабушка развелась с ним, когда мама была совсем маленькой. Но вроде бы расстались они очень мирно, и кольцо долгие годы хранилось в этой шкатулке.
А вот другого кольца в этой шкатулке не было. Я хорошо его помнила. Серебряное, сделанное в виде стебля розы, в цветке которой прятался крупный темно-красный гранат, оно было у бабушки самым любимым. Она носила его, практически не снимая, и обещала подарить мне, когда вырасту. Но я почему-то его здесь не вижу. Потерялось? Впрочем, какая теперь разница.
Отложив шкатулку, я занялась небольшим секретером в углу, где хранились бумаги. В основном это были старые счета, вырезки из газет и журналов на тему цветоводства, письма, некоторые даже в нераспечатанных конвертах. Нашелся большой блокнот с кулинарными рецептами, заметками и прочими хозяйственными записями. А в самом низу, под всем этим бумажным добром я обнаружила настоящее сокровище — толстый старый фотоальбом.
— Ничего себе, — пробормотала, вытаскивая на свет белый фолиант.
С крепкой обложкой и плотными картонными страницами, он весил целую тонну. Сами фотографии крепились к картону бумажными уголками и были любовно подписаны аккуратным почерком.
Я уселась прямо на пол и положила альбом себе на колени, забывая обо всем на свете. Это же была целая история. Начиная от прабабушки Анны, которую мне даже удалось застать. Она родилась в начале двадцатого века и умерла, когда мне было пять. И здесь есть ее фото — даже парочка довоенных, где она в типичных для того времени простых платьях и юбках чуть ниже колена. Снимки поновее — с какой-то женщиной, может быть даже ее матерью, на пороге церкви. И с маленькой бабушкой в саду на фоне дома. А дом-то почти и не изменился со временем.
Потом пошли фотографии шестидесятых. Повзрослевшая бабушка, минималистичные платья и короткие стрижки. Все тот же дом на заднем плане. Маленькая мама, сидящая в кустах боярышника я явно рыдающая навзрыд. Мамина молодость.
А вот и я. Лет в шесть на огромной корзине яблок, чуть постарше — с велосипедом. И даже с бабушкой на рыбалке. Эх, детство…
Перевернув последнюю страницу, я удивленно хмыкнула. Как ни странно, здесь были не самые свежие фото, а наоборот, самые старые. Они просто лежали между страницами, даже не прикрепленные к ней, но были переложены тонкой пергаментной бумагой. Я вытащила одну из них и прочитала подпись: