Теперь Майлза нет.
Нигде, блять, нет.
Он смотрел, как вода уходит в трубы. Уже знакомый гнилостный запах, забившийся в нос, заставил его выдохнуть сквозь зубы.
Подняв взгляд, Оуэн увидел позади себя лишь ванную комнату. Но он знал: она здесь. Индейская сучка здесь. Пришла насладиться его болью.
Им всем жопа. Она не оставит их в покое. Ни за что. Никогда. Она доведет их до смерти, до самоубийства. Эта мысль была такой четкой, что Оуэн и не сомневался — так и будет.
У него не оставалось сил бояться сейчас.
Пошла нахрен.
Not today.
Глядя в глаза самому себе, он размахнулся и ударил кулаком по зеркалу. Поверхность пошла трещинами, со звоном рухнула в раковину. На белый фаянс закапала кровь. Оуэн зашипел от боли, зажмурился до выступивших слёз. Свободной рукой нащупал полотенце, прижал к разрезанной ладони.
Боль от потери Майлза никуда не исчезла, просто отступила под напором физической. Но Оуэн был благодарен и за это.
— Оуэн? — Белла, наверное, услышала звук удара, забеспокоилась. — Оуэн, всё в порядке? Может, тебе нужна помощь?
Она волновалась. Правда волновалась.
И у него всё было не в порядке.
Оуэн сполз на пол, уткнулся лбом в колени. Полотенце пропитывалось кровью.
— Всё хорошо, — отозвался он. — Я скоро вернусь, детка. Просто хочу побыть один.
Ему снова хотелось завыть. Оуэн запер этот вой у себя в горле и чувствовал, как он там бьется пойманной птицей, пока не затихает совсем.
Глава восемнадцатая
Желтые, полные безумия глаза преследовали её во сне.
Мун бежала по улицам города, и в каждой подворотне ей слышалось тяжелое дыхание, чужое и враждебное. Она чувствовала, что существо это пришло откуда-то издалека; она даже не представляла, кто это мог быть. Вендиго, о котором ей рассказывал кузен? Любое другое чудовище из легенд?..
В легендах коренных народов духи и чудовища населяли весь мир и существовали рядом с людьми. Некоторые духи были добры, некоторые — бесконечно злы, а с некоторыми лучше было никогда не встречаться. И сейчас Мун чувствовала опасность спинным мозгом, но выбраться из лабиринта улиц, где за каждым углом мог поджидать злобный дух, у неё не получалось.
Вонь собачьей шерсти, крови и сырой плоти забивалась в ноздри. К ней примешивался тонкий, гнилой запах стоячей воды.
Кирпичная стена тупика выросла прямо перед ней. Мун шарахнулась от неё прочь, обернулась.
Фонари, освещавшие проулок, моргнули и погасли.
Мун услышала за спиной низкое, глухое ворчание. По её спине скользнул холодок. Раздумывать было некогда. Спешно оглядевшись, она увидела огрызок доски, валяющийся на грязном асфальте, подхватила его и обернулась, готовая защищаться.
Тёмная фигура, возникшая в переулке, зарычала. Мун ощутила мрачную, злую магию, исходящую от неё, и запах мяса и крови. В животе ёкнуло от страха. Справится ли она?
«Марк бы узнал, кто это…» — подумала она, крепче сжимая во вспотевших ладонях обломок дерева.
Но Марка здесь не было. Кузен остался в Калифорнии, с женой и приемным сыном, и Мун Лакота была с этим чудовищем наедине.
Существо не собиралось уходить. Не боялось её.
— Тебя нет, — прохрипела Мун. — Это просто сон.
Жёлтые глаза насмешливо и злобно сверкнули. Чудовище подобралось, готовое к прыжку.
— …Мун! — Юнсу тряс её за плечо. — Мун, черт возьми, просыпайся!
Реальность возвращалась медленно, вытягивая её из мрачного, зловонного и вязкого, как болото, сна. Тяжело дыша, Мун села на постели.
Желтоватый свет луны падал на лицо её мужа, делая его черты острее и жестче.
— Прости… — она провела по лицу ладонью. — Кошмар приснился.
Мун, разумеется, осознавала, что видела кошмарный сон. Она всегда чувствовала себя во снах и давно умела ими управлять, и тем страннее и жутче был именно этот, где ей не удавалось выйти из лабиринта или заставить чудовище исчезнуть.
Где оно собиралось напасть.
Тонкая ткань майки промокла на спине и прилипла к телу. Мун выдохнула.
Юнсу потянулся, убрал с её лба влажную прядь волос, притянул Мун к себе.
— Зачастили они, — тихо произнес он.
Уткнувшись в его шею, она кивнула.