Что?..
Он не был идиотом и умел складывать дважды два. Не нужно было быть семи пядей во лбу, впрочем, чтобы понять: Джемма затеяла травлю Кэрол специально, чтобы поставить его перед выбором, больше похожим на ультиматум. После того случая в раздевалке она больше не пыталась приставать к нему, но, похоже, решила пойти более сложным путём. Она прекрасно знала, что для Коннора спокойствие сестры, которой ещё три года предстояло учиться в школе — один из приоритетов.
Какого ебаного хуя?!
Злость вскипела в нём, как лава, и пришлось закусить щеку изнутри, чтобы не заорать. Или не рвануть в сторону дома Джеммы, чтобы высказать ей всё, что он думает. Или не написать ей злобное сообщение. Потому что подставлять Криса ему не хотелось. Как и подставлять ту маленькую птичку, что Крису эту новость на хвосте принесла. Коннор был почти уверен, что это Сэнди — лучшая подруга Джеммы по чирлидинг-команде, которая с Крисом втайне ото всех трахалась.
Не школа, а «мыльная опера». И он чуть ли не в главной роли.
Какой-то пиздец.
— Пошла она, — процедил Коннор, когда злость чуть отступила, его же собственными титаническими усилиями.
— Вот уж верно. Ладно, чувак, пока, — Крис хлопнул его по плечу. — Завтра работаешь? Собираюсь заглянуть, позырить «Челюсти», если у вас всё ещё идут. Подкинешь пару проходок на последний ряд? — он подмигнул с ухмылкой. — Я не один приду.
Коннор едва сдержался, чтобы не закатить глаза. Он прекрасно знал эту схему: сначала в зал проходил Крис, потом — Сэнди, и они лапали друг друга на последнем ряду, а Коннор потел, чтобы никто из начальства не узнал об этом. Цена дружбы, черт возьми.
Дома было темно; лишь тускло горела лампочка над задней дверью. Коннор ухватился за ручку, чтобы проскользнуть внутрь, как вдруг ощущение чьего-то взгляда прошило его от макушки до пят. Короткие волоски на затылке встали дыбом, а древний инстинкт самосохранения, прячущийся в мозгу еще с первобытных времен, возопил, что нужно бежать и скрываться.
Опасность. Опасность. Опасность.
Его пробрало холодом.
Криспи, спокойно лежавший до этого в своей будке, заскулил протяжно и тонко.
Лампочка над дверью моргнула и затрещала, как в гребаных ужастиках.
А потом всё спало.
Коннор медленно развернулся, вперившись взглядом в тёмную улицу. Ничего. Или?..
Ему показалось, будто высокая фигура, неестественно тощая и какая-то жутковатая, мелькнула и пропала. Свет лампочки выровнялся, да и Криспи подбежал и ткнулся мокрым носом Коннору в ладонь. Он погладил пса по макушке, почесал за ухом успокаивающе.
Шел бы в жопу Крис со своими россказнями про медведей, а?
========== Глава седьмая ==========
Комментарий к Глава седьмая
Aesthetic: https://vk.cc/c7FJDU
Мальчишка ему не нравился. Настолько, что хотелось выгрызть ему горло.
Напевы, взрезающие уши, стали совершенно невыносимыми. Ему захотелось взвыть, задрав голову к небу. От мальчишки пахло слишком уж знакомо — он точно побывал рядом с его целью, его жертвой.
Он точно должен был умереть, но не сейчас.
Круги должны были сужаться медленно. Разве есть толк в страхе, если он не подкрадывается со спины?
Очень хотелось жрать. Но он знал: нужно затаиться. Дать им время расслабиться, чтобы ударить снова. Через несколько дней. А пока…
Он будет наблюдать. И прятаться.
*
Хизер не помнила, когда в последний раз покупала себе красивое и удобное нижнее белье. В студенческие годы у неё не было денег на хорошие покупки, а, выйдя замуж за Джошуа, она в итоге заполучила столько проблем, что было как-то не до новых бюстгальтеров. И теперь, примерив у зеркала в своей комнате новый комплект, Хизер вдруг почувствовала себя… если не счастливой, то довольной.
Собой и своей новой жизнью.
Джошуа и его закидоны остались в прошлом. Здесь, в Мэне, он её не достанет. Никогда не выяснит, куда она уехала.
Она хорошо замела все следы, петляя по штатам и останавливаясь в мотелях, в которых Джошуа никогда сам бы не заночевал. Расплачивалась наличными. Никто из владельцев даже не думал снимать копии с её айди.
Хизер понимала, что это всё похоже на паранойю; что бывший муж, как бы ни обвинял её в смерти их ребенка, никогда не пустился бы в погоню за ней через всю страну, но…
Она опасалась. Да, она боролась с ним и победила в суде, однако шестое чувство криком кричало, что Джошуа взбешен её отъездом, хотя с тех пор, как он получил документы о разводе и запрет на приближение к Хизер, стало всё же полегче. Он просто не хотел нарваться на полицию, которую она имела полное право вызвать при его появлении.
Когда Хизер потеряла ребёнка, ей было двадцать два; она только закончила колледж и была замужем за своим бывшим одноклассником Джошуа уже пару лет — они поженились ещё во время учебы. Беременность проходила просто ужасно, врачи в Хьюстонской больнице все как один считали, что ей необходимо кесарево. Пришлось согласиться, а когда Хизер очнулась от наркоза, то узнала, что её сын так и не задышал.
Большего кошмара она не могла и представить. Вспоминать, что она полгода сидела на успокоительных и изо всех сил пыталась найти хоть какой-то смысл в своей жизни через работу, не хотелось.
Окружающие, как назло, смотрели на неё с жалостью.
Джошуа, всю беременность трясущийся над Хизер, начал пить, пытаясь залить боль. Он пил после работы, а потом — вместо работы, и его уволили. Горе, безделье и алкоголь что-то сделали с его мозгом, и в очередном пьяном угаре он пришел к выводу, что в смерти ребенка виновата Хизер. И сообщал ей об этом каждый день. Грозился прибить её за то, что она убила первенца. Отправить её в Ад, как будто она уже не была в собственном Аду.
Хизер плакала. Ненавидела себя поначалу. Выкарабкивалась из пучины горя в одиночку, в обнимку с упаковками успокоительных, растеряв всех школьных подруг, которые жалели «несчастного Джошуа». В их маленьком техасском городке до сих пор считалось, что мужчина всегда прав, а женщина должна, должна, должна. Порой ей казалось, что она не выдержит и вот-вот сломается навсегда.
А когда она все же выкарабкалась и нашла в себе силы жить дальше, то подала на развод.
Угрозы предсказуемо участились. Хизер до сих пор холодела, вспоминая, чем именно грозился ей Джошуа — от ножа у горла до родового проклятья, ведь кто-то из его предков был индейцем чероки. Он ни разу, впрочем, не пытался избить или порезать её, но птичьих и кошачьих трупов у её дверей и несколько раз измазанной кровью садовой дорожки было достаточно, чтобы выбить запрет на приближение. Только тогда Хизер вздохнула спокойно.
И подала документы на вакансию учителя в штате Мэн.
Выйдя из здания суда, Хизер зажмурилась. Горячий техасский воздух казался ей благословением, особенно — после тяжелого дня. Больше Джошуа ничего не сможет ей сделать. Ни-че-го.
Теперь она свободна. Это пугало и обнадеживало, раскрывало за спиной крылья.
Теперь она могла делать всё, что захочет. И привыкать жить так, как ей нравится.
— Сучка, — процедил Джошуа, вышедший следом. Хизер открыла глаза, услышав его голос. — Думаешь, избавилась от меня?
— Это уж наверняка, Джо, — хлопнул его по плечу полицейский. — Не забывай про запрет.
— Есть вещи, для которых запрет не помеха, — лицо Джошуа исказилось. — И она это знает.
Хизер вздернула подбородок и взглянула ему в глаза. И что-то в них заставило её вздрогнуть. Что-то очень мрачное и злобное. Она ещё раз убедилась, что развестись с ним и уехать из Техаса было правильным решением.
Ей нравилось в Баддингтауне. Здесь, вдали от Техаса и Джошуа, призраки её прошлого потихоньку отступали во тьму. Хизер не пугала жизнь в маленьких городках, ведь она всю жизнь в таком и прожила — каждый день похож на предыдущий. Каждый день безопасен. И даже ужасная гибель одного из жителей не напугала её так уж сильно, чтобы она решила: отсюда нужно уезжать.
В Техасе тоже встречались бешеные животные. Койот мог покусать тебя так, что ты бы умер, даже если бы тебя успели довезти до больницы.