Глава I
Хозяйка гостиницы одарила Таю изучающим взглядом, потом посмотрела на старого Карта и мерзко улыбнулась:
— Ваша комната с синей дверью. На втором этаже. Прошу шуметь потише, стены тонкие.
Тая взяла ржавый ключ, краснея. Ей отчаянно хотелось начать оправдываться, но она только пристыжено потупила глаза, подхватила с пола заплечный мешок и пошла к лестнице, слыша, как Карт хромает следом.
Гостиница «Белая птица» была построена, наверное, в те времена, когда не существовало ни Империи, ни самого княжества Летающих Островов, и еще до появления этих государств успела обветшать. Ступени не скрипели, а выли, и от потолка по стенам тянулись следы влаги и плесени.
Раньше она бы даже не вошли в такое блошиное логово, раньше она бы выкупили две комнаты.
Это сделала бы Тая Речная, наследница древнего рода и единственная дочь мятежного Тена Речнего.
У той Таи Речной, еще совсем девчонки, была свита, деньги, покровители. Та Тая мертва. Она пропала в суете погони, пала от руки кого-то из последователей ее же отца, стала жертвой комариной лихорадки.
Та Тая Речная приняла тысячу смертей. Новая Тая переживала тысячу жизней.
Она была внучкой погонщика летающих зверей, ученицей бродячего мудреца, дочерью бездомного попрошайки, помощницей старого вора.
У нее было много личин, не меньше их примерил и старый Карт.
Открывая синюю дверь, она искоса взглянула на него, и сердце ее сдавила холодная рука страха и жалости. Еще в том году он мог видеть правым глазом, не хромал так сильно и на лице его было меньше рыжих старческих пятен.
Карт заметил ее короткий взгляд и серьезно покачал головой:
— Видите? На мою внучку вы больше не похожи.
Тая заставила себя улыбнуться:
— Боюсь представить, что госпожа хозяйка придумала себе, старый вы развратник.
Она чувствовала себя грязной, будто на самом деле была распутной девкой из переулка или дома развлечений, и если теперь не шутить над этим, то оставалось лишь разрыдаться.
Комната с синей дверью была тесной, с одним заляпанным окном, пыльным платяным шкафом и узкой кроватью. Тая не была очень высокой, но легко смогла дотянуться до потолка и поморщилась, смахивая с пальцев паутину.
Она попыталась открыть окно, но раму намертво заклинило, и при каждом рывке стекло жалобно позвякивало, точно вот-вот собиралось выпасть.
— Все могло быть и хуже, госпожа Тая, — заметил Карт, — еще пару ночей под дождем, и я бы остался совсем без ноги.
Он сел на кровать, тонкий матрас продавился, и пружины огласили комнату жалобным скрежетом. Старик коротко хохотнул.
— Похоже, я стал тяжеловат.
«Тяжеловат? Кожа и кости! Вы почти ничего не едите!».
— Да! Нужно проследить, чтобы во время приемов вам не подкладывали добавки.
— Премного благодарю. А то, боюсь, настанет день и под моей невыносимой тяжестью один из летающих островов рухнет в бескрайнее озеро.
Неуклюже развязав шнурки, Карт избавился от обуви и с тяжелым вздохом лег, не потрудившись даже снять с кровати покрывало. Раньше он всегда настаивал, чтобы кровать занимала Тая, и его невозможно было отговорить, но время этой вежливости прошло. Сквозняки, излишняя жесткость ложа — все могло причинить ему боль и обречь на дни страданий. Теперь он оставался неподвижен, только бок поднимался вверх-вниз с каждым вздохом, и морщинистые веки на мгновения закрывали полупрозрачные глаза. Это был не тот человек, которого она знала с детства, но его сломанное подобие. И больнее всего было понимать, что на такую жалкую, презренную старость этого ученого обрекла Тая и мятеж ее отца.
«Если вы вернетесь к императору, падете ниц перед троном, признаете все ошибки и принесете новую клятву, Его Величество простит вас».
Однажды Тае хватило глупости произнести эти слова вслух. В тот день старый Карт впервые накричал на нее.
— Лучше бы мы остались в том старом доме.
Почти полгода они провели в заброшенном, мрачном на первый взгляд домишке, где смогли обжить и привести в порядок лишь одну комнатку. Но там, впервые за много лет, Тая не чувствовала себя чужаком или неприятной, раздражающей всех вокруг бродяжкой.