Темнота перестала давить так сильно. Дышать стало легче. Стремясь удержать это ощущение, Аликс спросила:
— Что еще ты видел в Кастилии?
Он рассказывал о замках и лачугах, ярмарках и трактирах, еде и растениях, нарядах и нравах с легкостью, которая казалась Аликс натренированной частью его ремесла, а потому раздражала. Будь ее глаза зрячими, быть может, Аликс смогла бы понять, повторяет ли Реми эти рассказы как заученные слова любимых чернью песенок, бездумно и привычно. Одного лишь тона его голоса было недостаточно, и досадуя на собственные мнительность со слепотой, она прервала рассказ вопросом:
— И как это выглядит?
— Как выглядит?
Аликс озадачила и застала его врасплох, и испытала от этого ненужное, но приятное удовлетворение.
— Дай руку — попробую показать.
Сама спросила. Аликс протянула руку на левую сторону постели.
— Они примерно такого размера, гладкие, даже скользкие, но не ровные там, где проходит узор, граница между цветами. А узоры похожи на… — Аликс почувствовала, как по ее коже пальцы Реми снова чертят какие-то фигуры. Она с трудом припомнила, о чем шла речь — цветные плиты, которыми сарацины, а вслед за ними и христиане на юге Кастилии украшают стены своих домов.
— Какого они цвета?
— Белые по большей части. Или голубые.
Аликс мысленно представила небо, и цвета показались ей далекими и не настоящими. Словно она больше не была уверена, как выглядит белый или голубой.
— И они крепят их на стены снаружи?
— Да.
Ей никогда не увидеть этих узоров, и потому, что она слепа, и потому, что Кастилия слишком далеко. Усилием воли Аликс заставила себя представить, как могла бы выглядеть такая стена. Пусть уже не вспомнить с точностью оттенков синего или голубого, но еще меньше Аликс готова была смириться с тем, что забудет краски окружающего мира совсем, оставшись в полной темноте. Она расцвечивала эту темноту в своем воображении, громоздя одна на другую цветные плиты, покрытые завитушками, квадратами, линиями, пока вдруг не осознала, что Реми давно молчит, лишь продолжает выводить узоры на ее ладони.
Чего же все-таки он добивается? Что ему надо? Аликс напряглась, ожидая подвоха, готовая в любой момент снова вырвать руку, но Реми продолжал молчать, все медленнее и ленивее гладя большим пальцем ее ладонь, и Аликс, устав быть настороже, в конце концов незаметно для себя самой задремала.
Югето довольно исправно исполняла обязанности кастелянши, несмотря на приближающуюся свадьбу. К сожалению, она не умела читать и писать, но для записей у Аликс в распоряжении был Реми и привезенные им куски соскобленного пергамента. Весь день Аликс заставила его заниматься подсчетами, сначала записать все по урожаю зерна, потом по количеству оставшихся и ушедших смердов. Очень кстати оказалось и то, что он помнил размеры урожая и количество крестьян за прошлые годы, записи о которых увезла н-Ано.
Зерна до следующего урожая хватит, хватит и на посев, показали подсчеты. Хоть об этом можно не волноваться. Излишки стоит пока придержать, продать всегда успеется. Сбор винограда уже набирал силу, и урожай обещал быть неплохим, но все усложнял недостаток рабочих рук, ставший еще более ощутимым после ухода Браканта с последними еретиками. Восполнить эту нехватку крестоносцами было невозможно — они нужны для охраны, а если крестьяне увидят их за работой, которую выполняют сами, будут меньше бояться. К тому же, крестоносцы могут и отказаться работать, а Аликс не вправе их заставить.
Часть урожая сгниет на лозе, и с этим придется смириться. Жаль, потому что продажа вина приносила хороший доход. Но больше всего, пожалуй, расстроится Раймон, с его привычкой наведываться в погреба в обед и вечером. Впрочем, ему в любом случае больше не видать погребов Гельона.
Собирать урожай крестьяне будут с ближайших и лучших виноградников. С учетом сброда, возвращающегося из похода и общей остановки вокруг, это самое разумное решение. И кстати, монахам можно поручить определить лучшие виноградники, цистерцианцы — прекрасные виноделы. Пусть лучше занимаются виноградом, чем разъезжают в поисках еретиков.
Реми Аликс поручила устроить так, чтобы монахи прибывали в деревни только после того, как из них уйдут еретики. Она по-прежнему не доверяла ему, но полагаться на Реми было удобно. Опасно, да, но удобно. Само удобство было частью опасности.