Сколь многого тогда она не знала… Никто не предупредил Аликс, что боль не пройдет ни во второй, ни в двадцатый, ни в сотый раз… Что Раймон ненасытен, когда дело касается постели, а она не хочет и не способна зачать ребенка. Что позволять мужчине прикасаться, вторгаться в себя — адская пытка, даже когда речь идет не о Гильоме. Что она встретит Амори и так обманется. Что темнота станет ее постоянным спутником.
Плохо, когда нельзя отвлечься от дурных мыслей, подняв голову к небу или просто переведя взгляд на что-то другое. Очередное обещание «в богатстве и бедности, болезни и здравии» избавлению от воспоминаний не способствовало. К счастью, оно было последним.
Как и в Бретани, на юге за право сочетаться браком смерды должны были заплатить особую подать господину. Но здесь предпочитали брать плату зерном и другими плодами земли, а не тягать невест в замок на одну ночь, как это делали отец и брат Аликс. Кроме того, в отличие от барона де Вуазена, граф де Ге — отец Раймона — считал нужным почтить свадьбу дворовой челяди своим присутствием, напутственным словом и дарами.
Аликс знала, что большинство смердов считает ее захватчицей. Ее власть опиралась на страх перед крестоносцами и перед церковью. Здравый смысл в этих условиях требовал продолжить традицию владетелей Гельона, показать, что она считает себя частью семьи де Ге и уважает установленные ими обычаи. Тем более, что у Аликс были и довольно веские личные причины выказать свое благоволение старшей дочери мельника.
Аликс приказала приготовить дары для всех пар брачующихся и велела раздать их после венчания. Для графини де Ге из трапезной принесли отдельный стол и высокий резной стул, которые приставили навершием буквы Т к столу смердов посреди двора. Аликс заняла место, к которому ее подвела Магали, по сторонам от нее уселись цистерцианцы. По установившейся после этого тишине Аликс поняла, что теперь собравшиеся за столами ждут напутственного слова новобрачным.
Раньше она никогда не считала нужным присутствовать на свадьбах простолюдинов. Раймон разбирался с этим сам. Точнее, не сам, вдвоем с кормилицей, но без Аликс. Что было принято говорить в таких случаях? Да и что хорошего могла сказать молодоженам она, чей брак не удался?
— Будьте добродетельными супругами, чтящими законы церкви и данные перед Господом обеты, несмотря на все испытания, — сказала Аликс, осторожно поднесла чашу к лицу и пригубила налитое в нее молодое вино, а затем сразу передала чашу стоящей за спинкой ее стула Магали. Жесты получились достаточно уверенные, уже привычные.
Больше Аликс не притронулась ни к одному из угощений. Говорить о почитании и послушании, с которыми жена должна относится к мужу, она себя заставлять не сочла нужным и правильно сделала, потому что поднявшийся следом брат Анджело вещал об этом пространно и нудно. Из-за столов слышалось нетерпеливое кряхтение, скрипы, шепот — смердам не терпелось поесть и повеселиться.
Потом довольно долго слух Аликс «услаждали» чавканье, отхлебывание, бульканье и отрыжка, сопровождаемые глухим стуком глиняной посуды о столешницу. Аликс уже собиралась уйти, когда кто-то из наевшихся крестьян позвал молодоженов танцевать.
Грубые крестьянские танцы с топотом деревянных сабо, хлопаньем в ладони и уханьем благодаря присутствию Реми сопровождались еще и игрой на лютне. Игрой умелой, но мало подходящей благородному инструменту. Впрочем, прислушавшись, Аликс нашла своеобразную красоту и в этой игре — ведь никакой другой возможности насладиться танцами, которых не видишь, у нее не было.
Долго танцевать на жаре оказалось не под силу даже простолюдинам, и многие из них, вернувшись за стол, начали просить песен.
Днем и вечером голос Реми звучал иначе, чем ночью — звонче, как это вообще свойственно человеческим голосам, но главное отличие заключалось все же в другом: Аликс слушала со стороны, не столько обращая внимания на слова, сколько на то, как они произносятся. Реми в полной мере владел своим голосом, паузами, тоном, выговором добавляя яркости простонародным песенкам, исполнять которые его просили раз за разом веселящиеся смерды. Аликс коробило от содержания и просторечия, а вокруг хохотали и подпевали на все лады. Иногда Реми пел только первую строчку, а дальше крестьяне подхватывали хором, да так, что звуки лютни было не расслышать сквозь этот хор. Аликс усмехнулась, поняв, что такая уловка позволяет Реми не усердствовать, перепевая толпу. Тем более, что толпа, разгоряченная вином и танцами расходилась все больше.