— На рассвете.
Аликс злилась и в сопровождении Магали бродила по замку, раздавая указания и наказания, пока цистерцианцы не вернулись. Целый день, дьявол их побери! Целый бесполезный, душный до невозможности день, который она провела с сонной, бестолковой челядью в ожидании возвращения монахов и Реми. Они выехали на рассвете, а вернулись почти на закате.
Не пострадавших от нашествия франков виноградников оказалось меньше, чем Аликс надеялась, но монахи уверяли, что нынешний урожай очень хорош, и вино из него выйдет прекрасное. Чувствовалось, что по меньшей мере для части цистерцианцев — это любимое дело, куда более увлекательное, чем отлавливание еретиков. Аликс поддержала их тягу к виноделию расспросами и сетованиями на то, что граф де Ге увез с собой лучшего винодела замка и, в конце концов, добилась своего — за вечер вопроса о еретиках ни разу не прозвучало, а брат Франциск согласился руководить пополнением винного погреба.
Она спросила у Магали, где Реми, позже, вернувшись в свои покои.
— Он что-то считал в комнате н-графа да там и заснул прям за столом, — ответила та. — Прикажете позвать?
— Не нужно.
Аликс отпустила девчонку и тихо, ведя рукой по стене, дошла до покоев Раймона. Шелест соломы на полу… кресло…стол. Аликс медленно провела рукой по краю столешницы. Сонное дыхание отчетливо слышалось совсем рядом. На столе Аликс нащупала ткань рукава, оставалось найти плечо и встряхнуть, но вместо этого она продолжала стоять, кончиками пальцев едва касаясь складок на ткани.
Прошлой ночью кастильский язык оказался удачным сонным средством, голос и ритм, который Аликс чувствовала кожей по движениям пальцев Реми, даже не улавливая смысла слов, усыпили ее довольно быстро. Усыпили ее, а Реми отправился с цистерцианцами осматривать виноградники. Быть может, до того, как появиться в ее покоях посредине ночи, он успел где-то подремать, но это не могло быть долго — лютня во дворе смолкла далеко за полночь.
Аликс стояла и молчала. Разумеется, Реми следовало разбудить (в конце концов, неудобно спать за столом), да и едва уловимый запах благовоний заставлял ее дышать неглубоко, но было в таком завершении дня что-то умиротворяющее, что-то, ради чего хотелось задержаться еще на мгновение.
Когда мгновение миновало, она осторожно сжала пальцы на его плече. Тело под тканью едва уловимо дрогнуло, потом изменило положение.
— Спать здесь тебе не следует, — сказала Аликс, убирая руку.
Наутро Югето доложила, что в замке все в порядке, вот только в колодце совсем нет воды, и нужны люди на мельницу, потому что из-за засухи речка обмелела, и мельничное колесо придется крутить вручную.
Югето говорила о хозяйстве, но Аликс чувствовала, что мысли юной кастелянши заняты совсем другими, более приятными и важными для нее вещами. Спокойный, довольный, даже счастливый голос Югето отзывался в Аликс непонимающим, завистливым раздражением. Неужели все настолько просто, и любви достаточно, чтобы превратить то, что омерзительно, в то, что желанно? Она ведь ещё была влюблена в Арно, когда в первый раз… Резко нахлынули дурнота и боль в груди, и Аликс зажмурилась под повязкой, отгоняя мысли и воспоминания прочь, заставляя себя сосредоточиться на нуждах замка.
Примерно с обеда Аликс начала ощущать в воздухе не просто духоту, а влажность и ветерок, усиливающийся все больше и больше. Аликс чувствовала приближение грозы, и Магали подтвердила ее догадки, сообщив, что на горизонте появилась большая темная туча. Все оживились в ожидании, когда же на засохшую землю прольется вода, но Аликс ждала и по другой причине. Она любила грозу. Во время грозы становилось легче дышать, в ней было что-то бунтарское, что-то неуемное, находившее отклик во внутренней буре Аликс.
Когда на землю начали падать первые капли, Аликс попросила Магали отвести ее на крепостную стену. Она отпустила девчонку и осталась в одиночестве. Ветер трепал покрывало, рискуя сорвать с головы, но Аликс и самой хотелось избавиться от ненавистных головного убора и повязки на глазах. Она запрокинула голову, подставляя лицо ветру и крупным каплям. Они ощутимо ударяли по коже, все чаще, превращаясь в сплошной и быстрый поток с неровным ритмом. Аликс чувствовала, как постепенно намокает повязка на глазах, как платье с рубахой пропитываются водой, становятся прохладными, прилегая к телу плотнее. Она слышала раскаты грома, и они заставляли ее чувствовать себя… свободной. Почти. Для полноты ощущения оставалось сорвать повязку, но сделать это у всех на виду после данного обета Алиск не могла. Хотя кто увидит ее в таком ливне? Ах, да, дозорные.
— Осторожнее, поскользнуться на мокрых камнях легче легкого, — сквозь шум ливня услышала Аликс.