— Я велела собрать всех, — Аликс постаралась сделать вид, будто обводит двор взглядом.
— Так это и есть все. Остальных заранее предупреждать надо было, еще вчера, чтобы успели явиться.
— Хорошо.
Сколько людей будет ее слушать — неведомо. Главное, впрочем, чтобы услышали. И передали дальше, из уст в уста.
— Нашла, — шепотом и движением воздуха справа обозначила свое возвращение Магали.
— Завяжи мне глаза этим холстом, — приказала Аликс.
Из-за небольшого роста девчонке пришлось становиться на цыпочки, но Аликс не согнула коленей, чтобы Магали стало проще. Сейчас не должно быть видно никаких проявлений слабости или уступчивости. Когда колючий холст лег на лицо, Аликс сама завела руки за шею, затягивая узел потуже, проверяя его крепость.
— Добрые люди Гельона! Денно и нощно все мои молитвы, мысли и старания о том, чтобы вернуть н-графа и тех из вас, кто впал в ересь и покинул земли своего господина. И ныне, пред вашими очами, я даю священный обет: не видеть Божьего света, пока не прозреют и не вернутся к истинной вере супруг мой и все наши подданые.
Аликс постаралась возвысить голос в конце, чтобы про данный ею обет отчетливо услышали все. Во дворе молчали. Что означало это молчание: опаску или сомнение?
— Если есть среди оступившихся ваши близкие, передайте им: Господь милостив, и покаяние возможно. Я молюсь за их души и с радостью встречу во возвращении. Уже скоро по моей просьбе в Гельон прибудут монахи, они смогут провести вернувшихся через покаяние в благую жизнь.
Обратно, в покои, Магали вела ее под руку уже прилюдно.
— Ты слышала, о чем они шептались?
— Нет, я толком не разобрала. Но кажется, они удивились, что вы хотите вернуть н-графа.
Аликс усмехнулась. Она и не хотела вернуть Раймона, но неправдоподобная ложь в данном случае была лучше неправдоподобной правды. Объяви она, что ослепла — тут же поползли бы слухи о постигшей ее Божьей каре, еретики бы воодушевились. Не объяви — странные изменения в ее поведении все равно бы заметили. А так пусть гадают — с чего бы н-графиня захотела вернуть мужа и неужто в самом деле стала такая набожная. И раз стала — вдруг правда на стороне крестоносцев? Глядишь — и придут каяться. И Гильому тоже будет над чем поломать голову хоть какое-то время.
Да, Гильому будет над чем поломать голову. Главное — успеть и суметь сделать все, что можно.
Самым сложным из задуманного оказались письма. Написать за нее в замке было некому — больше никто не знал грамоты. Аликс велела сделать ей подобие устройства, которым пользовался в монастырском скриптории брат Юбер — благо толковых плотников в Гельоне сейчас было несколько, и один из них понял, что именно требуется. Устройство водрузили на стол, рядом зажгли свечи, Магали было поручено передвигать дощечки и следить за тем, чтобы буквы, написанные Аликс, не сливались одна с другой.
Это было по-настоящему сложно — одновременно помнить фразу, которую пишешь, слово, которое пишешь, и букву, которую пишешь, в каждое мгновение на протяжении многих часов. Аликс могла лишь подивиться мастерству брата Юбера в очередной раз. От напряжения сводило руки и шею, жар невидимых свечей на коже отвлекал и раздражал, а доспех, ставший неимоверно тяжелым, натирал спину. И все равно это было лучше, чем метаться по комнате одной в ожидании убийцы. С крестоносцами за дверью, с зажженными свечами и Магали, сквозь зевоту подсказывающей, где можно начинать следующую букву, ночь проходила быстрее, если не легче.
Дописав, с третьими петухами, Аликс кое-как добрела до кровати, чтобы очнуться уже утром. Сначала ей показалось, что она умерла — настолько вопреки ее воле и неровному, слабому биению сердца наступило забытье, и настолько же тяжело и резко вернулось сознание. Потом Аликс спросила у Магали, светло ли уже, и та ответила, что солнце давно встало. Так Аликс поняла, что пролежала в своем полумертвом сне несколько часов.
Она не хотела пугаться раньше времени, поэтому запрещала себе думать о своей смерти, о том, какой она будет. Лишь о том, что нужно сделать, чтобы ее месть Гильому увенчалась успехом. Обязательно успеть закричать, например, и погромче. И неважно, что Гильом сочтет это трусостью — так необходимо. Доспех должен помочь ей, выиграть несколько мгновений.
Мешок с деньгами, что привезли еврейские купцы, Аликс сама, пока плотники изготавливали устройство для письма, оттащила в потайной ход. Дошла до первой веревочной ловушки и сложила там. Деньги не должны достаться Гильому. Как и замок, но с Гельоном сложнее.