— Опиши мне их.
Серьги и один перстень, судя по тому, что рассказала Магали, были все же золотыми, но определенно не являлись фамильными драгоценностями де Ге или де Вуазенов. Добыча победителей.
— Ищи дальше, — велела Аликс.
— Больше ничего нету, — сказала Магали, закончив обыск.
Лучше, чем ничего. И все же… где остальное?
Следом Аликс занялась кражей зерна. Но мешков в том месте, которое указал Реми, за выгребными ямами, уже не оказалось. Посланный накануне проследить за теми, кто будет забирать мешки, крестоносец явился с повинной — проморгал не только появление вора, но и исчезновение украденного. Аликс склонна была считать, что, скорее, сделал вид, что ничего не заметил, по обоюдовыгодному сговору. Так не пойдет. Поиском и охраной должна заниматься сторона, не заинтересованная в пропаже. Нужна кастелянша. Нужны наемники, верные лично Аликс.
Она приказала снова вызвать в замок смерда Браканта. На сей раз вместе с женой.
— Этот хлеб — единственная возможность дожить до весны для всех вас. С него еще предстоит платить десятину и налоги. Отныне ты отвечаешь за его сохранность. Найди людей, выстави охрану, ловушки, что хочешь, но чтобы больше не пропало ни зернышка.
— При всем уважении, н-графиня, даже если я найду людей, что может крестьянин против крестоносца?
— Мне не нужно, чтобы крестьяне сражались с крестоносцами. Мне нужно, чтобы они оповещали о ворах. Пусть охраняют с собаками, в конце концов.
Да, точно. После штурма в Гельоне стало слишком тихо — пропали собаки, а они нужны.
— Слушаюсь, н-графиня.
— И еще. Как зовут твою жену?
— Рачель, н-графиня, — ответил женский голос. С должной почтительностью, но спокойный и уверенный.
— Ты когда-нибудь прислуживала в замке?
— Нет, н-графиня.
— Ты хорошая хозяйка?
— Не мне, наверное, об этом судить. Люди говорят, что да, н-графиня.
Голос и слова уверенного, взрослого человека. Что ж, все равно другого выбора у Аликс сейчас нет.
— Будешь выполнять обязанности кастелянши до тех пор, пока я не найду ей замену.
Молчание. И наверняка переглядывание между собой.
— Но, н-графиня, — наконец начал Бракант. — У нас трое малых детей, и еще идет молотьба. К тому же в замке среди крестоносцев Рачель не буд ет чувствовать себя в безопасности, и я буду беспокоится за нее.
Среди крестоносцев и монахов еретикам, действительно, будет беспокойно. С другой стороны, Аликс выбрала Браканта и его жену именно потому, что лгать им запрещала вера.
— Чтобы безопаснее чувствовать себя в замке, смогли бы вы покаяться? — спросила Аликс.
— Мы не сделали ничего дурного, н-графиня. В чем нам каяться? — осторожно, но уверено прозвучал твердый отказ.
— Тогда найдите в деревне девку, которая будет нянчится с детьми, и приступайте к службе в замке.
Как бы Аликс не хотела отложить или избежать, пленных необходимо было допросить. Даже если бы она могла видеть, такой допрос был бы сложной задачей, а в ее нынешнем состоянии задача усложнялась вдвойне.
Аликс спустилась в подземелье в сопровождении Магали и Жакара. Девчонку она затем отпустила, сказав, что обратно ее позовут, когда Аликс будет уходить. Расправив плечи Аликс несколько мгновений стояла молча, прислушиваясь, но звуки сообщали лишь о том, что пленных переводят из самой малой темницы в более просторную, освобожденную от хранившегося тем зерна. Как они смотрят на нее, каково их настроение — этого звуки подсказать не могли. Повязка давила не только на глаза, она почему-то мешала Аликс дышать или, быть может, это не хватало воздуха в темнице, быстро наполнившейся смрадом немытых тел.
— Мне известно, что мой брат приказал одному из вас убить меня, — сказала Аликс, когда звуки в темнице стихли. — Я хочу знать, кому.
Ответом стал смешок. Тихий, но не скрываемый. Люди Гильома. Некоторые из них хорошо знали, как Гильом поступал с Аликс. Они не боялись ее. А зря.
— Сколько бы он не обещал, я удвою вознаграждение.
А вот теперь тишина. Деньги и возможность обмануть — это был тот язык, который они понимали.
— Да нет у тебя столько, — сказал кто-то с усмешкой.
— Почему же? — тоже усмехнулась Аликс. — Эта темница до вас была заполнена зерном, и не одна. Зерно легко обратить в монеты.
О драгоценностях, отнятых у Жакетты, она упоминать не стала — добровольно вернуть их точно не захотят.
— Я повторю вопрос: кого Гильом посылал убить меня?