— Усмири свою гиену, — взвизгнула она.
— Знакомых не кусает, — отозвался Янелис грубоватым голосом, который еще не годился для пения, поскольку в него иногда врывались петушиные нотки.
Девушка размахивала зеленым купальником.
— На озеро? — спросил Янелис.
— Отгадал. Только я плохо плаваю. Одной страшно.
Янелис втолкнул Глазана в калитку.
— Ты тоже идешь? — Девушка хлопала купальником себе по ногам.
— Я бы пошел, но давай попозже?
Девушка была юна и потому считала, что некоторое высокомерие — необходимое свойство женского характера. С его помощью сразу можно доказать, что мальчишки — сущее ничто.
— Будешь считать блох у своей собаки? Попозже будет поздно. — И она пошла в надежде, что Янелис побежит за ней.
Но тут к дому подъехал отец. Янелис открыл ворота.
Отца он догнал на ступеньках.
— Берсон все рассказал… Я тоже дам костный мозг! — смущенно проговорил юноша.
Эгле обдало теплом. Забылось, что сын не способен ни на что путное, кроме как забрасывать баскетбольный мяч в корзину. Взрослый сын! Приходится даже голову запрокидывать, чтобы посмотреть ему в глаза.
— Янелис, когда у тебя будет сын…
— У меня не будет, — перебил его Янелис.
«В свои семнадцать лет он думает только про любовь, про танцы, луну и поцелуи. Молодежь забывает, что от поцелуев со временем родятся дети», — подумалось Эгле.
— В твои годы у меня тоже не было. Не забудь, что человек живет ради своих будущих человеков. Мой долг тебе давать, а не брать от тебя. Ты слишком молод.
— Но, папа…
— Ты слишком молод с медицинской точки зрения.
По аллее со стрекотом катили три трактора. Еще не заляпанные грязью, они блестели свежей коричневой краской. Эгле хотелось говорить о чем-нибудь другом.
— Тракторы, видно, новые.
Янелис посмотрел им вслед.
— Да, к этим, между прочим, цепляют разные навесные машины.
— Вот как? Скажи, ты любишь технику?
— Ну, так…
— Мелиораторам нужны трактористы.
— Я тоже слыхал, — согласился Янелис.
Сказать прямее Эгле не мог. Раз Янелис уклонился от ответа, то бессмысленно продолжать разговор на эту тему. Тем более что Эгле видел, как от их ворот шла девушка в желтой юбке с купальником в руках.
— Я подозреваю, ты не прочь искупаться.
— Да нет, что ты, — героически отказался Янелис.
— Ну, если купаться неохота, то принеси мне из буфета на озере бутылку пива. — Он дал сыну денег и прошел в дом.
Наверх, в спальню, он подымался, тяжело опираясь на палку, но утешал себя мыслью, что теперь-то он уж отдохнет на славу. На балконе сидела с книгой Герта.
В конце аллеи меж стволов мелькало желтое пятнышко и рядом с ним загорелые ноги Янелиса.
— Видала? У тебя женский глаз. Как ты находишь, есть вкус у нашего сына? — лукаво подмигнув, спросил Эгле, провожая взглядом молодых людей.
Гарша стояла на ступеньках санатория и наблюдала, как Вединг, в широком халате, свесив породистый тонкий нос, разглядывает небольшую клумбу с далиями. В одном месте черная земля слегка шевелилась и вздымалась.
— Топните, прогоните крота! — крикнула ему Гарша.
Вединг выпрямился.
— Для чего спугнули?
— Он же цветы подрывает.
— А зачем же посадили цветы там, где крот ищет себе корм. Я признаю свободу. Каждый имеет право жить там, где он хочет.
— Даже бациллы в ваших легких?
— Это мои легкие!
— Вединг, уже два часа. Ступайте и ложитесь в постель, иначе вас хватит солнечный удар.
На лестницу вышел Берсон. Он только что снял халат. Короткие рукава рубашки обнажали сильные руки.
— Эгле не станет искать для себя доноров, — подошел он к Гарше.
Они оба поглядели на лес за поляной, в полдень, дремавший так же, как весь санаторий.
— Да, он не только не станет искать, но еще и откажется, если для него найдут, — согласилась Гарша.
— Его коробит от сочувствия. Сочувствие иногда бывает жестоким.
— Не знаю. Я за свою жизнь еще ничего не получила из сочувствия. Договоримся так: я попытаюсь найти доноров, а вы устроите все, что касается больницы, и подготовите их. Я найду доноров. Когда это будет сделано, я приглашу вас на чашку кофе. А теперь я на час отлучусь.