«Многоуважаемый К. П. Клюев, – гласил текст письма, вкрадчиво рассыпая в начале множественные заверения в уважении, – … решением Совета от 20 сентября, в связи с освобождением места в Совете для представителя от Российской Империи… – Тут Карл Поликарпович заерзал сильнее. – … был выбран и единогласно утвержден Шварц Я. Г., изобретатель, ученый-физик, неоднократно доказавший как свою научную ценность, так и приверженность идеям развития и гуманизма». Клюев нахмурился, не совсем понимая, зачем его-то об этом оповещать, но тут дочитал до конца: «… согласился принять, с условием присутствия на заседаниях Совета господина Клюева К. П., с правом совещательного голоса, как человека, сведущего не только в науке, но и в финансовых аспектах научных открытий, а также политических последствиях оных. Основываясь на вышеизложенном, мы рады Вам сообщить…» и так далее, и тому подобное. Карл Поликарпович еще раз перечитал письмо. «Вот так пошутил, – подумал фабрикант, припоминая тот давешний разговор с Яковом, – а оно вон как высунулось. Впрочем, новости, конечно, хорошие…».
И не только хорошие, решил Клюев, а требующие обсуждения со Шварцем, причем безотлагательно. По самому худому разумению, его хотя бы поздравить надо, отметить назначение, да и поблагодарить не мешало бы, хотя Карл Поликарпович с трудом себе представлял, чем он будет заниматься на заседаниях Совета. Клюев спрятал письмо в карман жилетки, надел сюртук, поверх него – пальто шерстяное, толстое, так как на улице было холодно, даже для здешнего начала октября; нахлобучил котелок, взял перчатки, трость и отправился вниз, через фабрику к главному выходу, намереваясь поймать извозчика.