- Но вы же сами пришли к нам...
- Что мешало вам попросить других охотников? Ведь ваш отец — глава клана.
- Именно поэтому он и не мог отказаться!
- И он решил послать вас, неопытную двенадцатилетнюю девчонку? - проникновенно понизив голос, прошелестел Маэн.
- У него не было выбора...
Алеит, исчерпав все доводы, закрыла лицо руками, пытаясь сдержать слёзы. Она уже около часа боролась с такими логичными и такими ошибочными доводами мужчины, совершенно не зная, что ей теперь делать. Она понимала, как картина произошедшего выглядит со стороны, но от этого было ничуть не легче. Она не знала теперь, как оправдать своё доброе имя, и, что гораздо важнее, восстановить репутацию клана. Ей страшно было думать о том, что теперь говорят о ней и её отце, страшно было представить, сколько позора придётся вынести её соклановцам… и всё это лишь потому, что она осталась в живых.
А Маэн мысленно торжествовал, уже представляя, какие результаты будут, когда его план начнёт действовать и все охотники ринутся искать Кейне. Каким бы он ни был хорошим магом, против большой группы опытных охотников ему никогда не выстоять. А это значит, что успех в избавлении этого мира от мальчишки припишут именно ему, придумавшему весь этот план…
Одновременно он думал о Деамайне, об этом самоуверенном маге, который вызывал у него тайную зависть. По сути, именно из-за этого чувства история с Кейне Маэна даже радовала. Благодаря ей старший некромант, к огромной радости директора, попал в немилость короля и значительно подрастерял своё влияние при дворе, сохранив, однако, определенные привилегии. Хотя и это было очень легко исправить. Главное, чтобы мужчина повёл себя именно так, как Маэн и планировал. В конце концов, только ленивый при дворе не знал о слабости Деамайна к малолетним мальчикам, а в особенности к своему ученику. И если похоть так затмит сознание мага, что он решит не вести Кейне обратно в Авертри, то тогда можно будет убедить короля использовать все способы, чтобы уничтожить его. А Маэн прекрасно знал, что где-то в глубине подземелий под замком, в одной из сокровищниц, хранится вещь совершенно бесценная, потому что она может даровать некроманту вечный покой в объятиях его создательницы. И тогда этот чёрный паук, вечно плетущий какую-то свою паутину интриг, будет раздавлен…
А ведь Маэн помнил его ещё по школе. Он, конечно, тогда был ещё в самой середине своего обучения, а Деамайна уже боялись все вокруг. Маэн, сын древнего рода, хотел славы и внимания, некроманту же было на всё это плевать. Но почему-то именно его, безродного мальчишку, судьба одаривала всеми благостями, оставляя несчастного графа в тени. Даже Кристофер Халлрон, будущий герцог и один из самых красивых парней в школе, вопреки всем законам на выпускной пошёл с Деамайном, хотя Маэн гораздо больше подходил ему по положению и ходил вокруг него, как ниточкой привязанный.
Конечно же, став через десять лет после выпускного директором, он не хотел, чтобы некромант возвращался в школу. И, слава Высшим, повода довольно долго не было. Но в один дождливый день Деамайн появился на пороге, не сказав никому ни слова, вместе с этим запуганным щенком с разноцветными глазами, и объявил о том, что нашёл эктос-некроманта. И опять вся суета поднялась вокруг этого безродного выскочки, но даже тогда ещё Маэн видел, как можно со временем обратить всё это себе на пользу. Когда же буквально через полтора года в эту школу пришёл ещё и эна-целитель, сын какого-то мидирского лорда, заботливо найденный Талухом, терпению директора пришёл конец. Он метался в бессильной злобе, думая, что же ему делать теперь, строил мелкие, недостойные пакости... а потом эти два идиота сделали ему настоящий подарок: взяли и сбежали неизвестно куда. Сначала его эта новость привела в ужас, и первую неделю Маэн вообще ходил сам не свой. Но потом природная гибкость и способность планировать взяли своё, и ситуация постепенно начала разворачиваться к директору другой, гораздо более привлекательной стороной…
«Давай, Деамайн, ищи своего ученика. Броди по лесам и деревням, опрашивая мертвяков и прочую нечисть. Когда ты найдёшь его, ты захочешь сохранить ему жизнь, любым способом… и этим ты приблизишь мою славу и собственную смерть!»
А сам некромант, тем временем, следуя своему собственному плану, продолжал идти к зачарованному лесу Сиан, доверяя уже не следу магии, а просто собственному чутью. Интуиция его никогда не подводила, и в этом он убедился в тот самый момент, когда почувствовал в чаще леса, раскинувшегося вдоль дороги, следы призыва мёртвых, такие, какие невозможно скрыть ни от одного некроманта. Там был бой. И, судя по количеству призванных трупов, довольно серьёзный.
Дойдя туда, к этому небольшому, относительно пустому пятачку, Деамайн, небрежно принялся водить рукой по земле, выискивал свидетелей. Он сканировал окрестности терпеливо и скрупулезно пока не возвращая мёртвых в этот мир, а просто считывая общую информацию о тех, кто здесь был похоронен. Как давно лежит, в каком состоянии находится – и так далее. Старые трупы он тут же пропускал, потому что они никак не могли принадлежать недавно убитым здесь боевым магам, в новые всматривался тщательнее, позже отбрасывая. И лишь один раз некромант остановился: когда ему попалось тело молодого мужчины, у которого отсутствовала значительная часть кишечника, почка, и ещё всякие сосуды и ткани, по мелочи. Довольно усмехнувшись, Деамайн зашептал слова частичного призыва, аккуратно извлекая из гулко треснувшей перед ним земли ещё почти не разложившиеся останки. Вообще он такое не любил. Конечно, некромантия предполагала возню с трупами, и сам маг даже не испытывал никакого отвращения, работая с ними, однако он признавал, что на свете бывают и более приятные занятия. Поэтому мужчина, накрывая рукой лоб жертвы своего ученика, всё же поморщился, чувствуя под пальцами размягчённую плоть.
«Если уж работать с мёртвыми, то или совсем со свежими, или со скелетами, которым уже лет сто хотя бы. А то это разлагающееся тело…»
Образы хлынули в сознание тяжёлым потоком, начисто выбив оттуда лишние мысли. Деамайн видел разворачивающийся бой так отчетливо, словно он происходил прямо перед ним, а сам он был лишь безмолвным наблюдателем, который по какой-то причине не мог вмешаться. И он, признаться, был крайне недоволен тем, как Кейне сражался в начале: откровенно слабо, он берёг противников и делал всё, чтобы принести им как можно меньше вреда. На это было больно смотреть. Не на такого ученика Деамайн потратил эти годы! И не таким он нужен был ему в будущем. Однако, к счастью, вскоре один тупоголовый маг догадался послать в целителя пусть и не смертельное, но крайне неприятное по своей сути заклинание, и именно с этого всё завертелось.
Деамайн обожал, когда его ученик покорялся своей сути. В таком состоянии он был просто великолепен: чистое сосредоточие силы, мощи и давящей энергии, древней, как сам мир. Во взгляде Кейне отражалась сама смерть, и то, как беспристрастно он трансформировал ткани умирающего мага в нужные Люце части тела, было поистине завораживающе, хоть и не так, как самый первый, самый яркий момент с охотницей... блеск кинжала, фонтан крови — и полное безразличие в глазах ученика. Именно этого он от него хотел, всегда. Деамайн искренне жалел, что никчёмный боевой маг умер раньше, чем целителя окончательно заштопали. Он так хотел посмотреть на реакцию этого рыжеволосого мальчишки! Ну ничего, осталось немного. Скоро всё свершится, и этот нахальный рыжий юнец канет в вечность, а он сам сможет, наконец, насладиться телом своего любимого ученика, прошедшего через боль потери, через полное раскрытие силы, познавшего, что значит брать, а не давать, и всё равно при этом покоряющегося его ласкам, как и всегда. Кейне будет его. И теперь уже никто и никогда не разлучит их.