— Значит, вначале вас было несколько? — Йона передернулся, и волоски на шее встали дыбом.
— Мы все боялись… я звал маму и папу… и там была взрослая женщина и какой-то старый дядя, на полу… они сидели на полу за диваном… Она успокаивала меня, но… но я слышал, что она все время плачет.
— Что она говорила?
— Не помню, я ничего не помню, наверное, я забыл вообще все…
— Ты только что упомянул о пожилом человеке и о какой-то женщине.
— Нет.
— За диваном, — напомнил Йона.
— Нет, — прошептал Микаэль.
— Помнишь, как ее звали?
Микаэль закашлялся и помотал головой.
— Все только кричали и плакали, а женщина с глазом все время спрашивала про двух мальчиков, — сказал он, и его взгляд обратился куда-то внутрь.
— Помнишь чье-нибудь имя?
— А?
— Помнишь имена…
— Я не хочу, не хочу…
— Мне не хочется волновать тебя, но…
— Все исчезли, все просто исчезли. — Голос Микаэля зазвучал энергичнее. — Все исчезли, все…
Его голос зазвучал прерывисто, различить слова юноши стало невозможно.
Йона еще раз повторил, что все будет хорошо. Микаэль взглянул ему в глаза, но юношу так трясло, что он не мог говорить.
— Ты в безопасности, — повторил комиссар. — Я из полиции, я прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось.
В палату вошли Ирма с медсестрой, снова заботливо закрепили на больном кислородную трубку. Сестра ласково объясняла, что она делает, впрыскивая седативную эмульсию через инфузионную систему.
— Ему пора отдохнуть, — сказала она Йоне.
— Мне нужно знать, что он видел.
Ирма склонила голову набок, потирая безымянный палец.
— Это настолько необходимо? Срочно?
— Нет. В общем, нет.
— Тогда возвращайтесь завтра. Я думаю…
У Ирмы зазвонил мобильный телефон, она коротко ответила и торопливо вышла. Йона стоял возле койки Микаэля, слушая, как врач удаляется по коридору.
— Микаэль, что значит — «с глазом»? Ты говорил про женщину с глазом, что ты имел в виду? — медленно спросил он.
— Он был как… как черная капля…
— Зрачок?
— Да, — прошептал Микаэль и закрыл глаза.
Йона смотрел на юношу, чувствуя, как пульс стучит в висках, и хрипло, как-то металлически спросил:
— Ее звали Ребекка?
Глава 34
Микаэль заплакал, когда седативный препарат пошел в кровь. Тело обмякло, плач звучал все более утомленно, потом затих, и юноша соскользнул в сон.
Ощущая странную пустоту внутри, Йона вышел из палаты и вытащил телефон. Остановился, глубоко вздохнул и позвонил Нолену, который тринадцать лет назад проводил вскрытие тел, найденных в Лилль-Янсскугене.
— Нильс Олен.
— Ты сейчас за компьютером?
— Йона Линна, как приятно тебя слышать, — загнусил Нолен. — А я тут сидел, жмурился на тепло от экрана. Воображал, будто купил себе солярий для лица.
— Дорогостоящие мечты.
— Курочка по зернышку клюет.
— Не хочешь заглянуть в пару старых протоколов?
— Поговори с Фриппе, он тебе поможет.
— Не пойдет.
— Он знает так же много, как…
— Это касается Юрека Вальтера, — перебил Йона.
Воцарилась долгая тишина. Наконец Нолен угрюмо сказал:
— Я же говорил, что не хочу больше слышать об этом.
— Одна из его жертв выжила.
— Не говори так.
— Микаэль Колер-Фрост… У него болезнь легионеров, но он, видимо, выкарабкается.
— Какие протоколы тебе нужны? — Голос Нолена стал резким от волнения.
— У мужчины из бака тоже была болезнь легионеров. А у мальчика, который лежал с ним, были признаки этой болезни?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Если связь обнаружится, надо составить список мест, в которых есть эти бактерии. И тогда…
— Таких мест миллионы, — перебил Нолен.
— Ладно…
— Йона, пойми… если даже болезнь легионеров упоминается в каких-то старых отчетах, это ни в коей мере не доказывает, что Микаэль — одна из жертв Юрека Вальтера.
— Значит, бактерии легионеллы есть в…
— Да, я обнаружил антитела к бактериям в крови мальчика, у него, вероятно, была лихорадка Понтиак. — Нолен вздохнул. — Я знал, что ты окажешься прав, но того, что ты говоришь, недостаточно для…
— Микаэль Колер-Фрост говорит, что видел Ребекку.
— Ребекку Мендель? — У Нолена задрожал голос.
— Они были заперты в одном помещении.
— Значит… значит, ты во всем был прав. — Нолен как будто готов был заплакать. — Ты не представляешь себе, какое это для меня облегчение. — Он с трудом сглотнул и прошептал: — Мы все-таки поступили правильно.