Рейдар осушил еще один бокал и затанцевал перед Вилле, крутя бедрами.
Музыка стала тише, теперь она шелестела. Пожилой издатель Давид Сюльван схватил Рейдара за локоть и просипел что-то с потным счастливым лицом.
— Что?
— Сегодня еще состязаний не было, — повторил Давид.
— Стреляем, боремся?..
— Стреляем! — завопили сразу несколько гостей.
— Тащите пушку и пару бутылок шампанского, — улыбаясь, велел Рейдар.
Вернулся ритмичный гул, и остаток разговора потонул в грохоте музыки. Рейдар снял со стены картину и понес в прихожую. Его собственный портрет, написанный Петером Далем.
— Мне нравится эта картина. — Вероника хотела остановить его.
Рейдар стряхнул ее руку с плеча. Почти все гости повалили следом за ним в холодный парк. Свежий снежок, легко кружась, ровным слоем ложился на землю. Снежинки плясали на фоне черного неба.
Рейдар, по колено в снегу, подобрался к яблоне и повесил портрет на заснеженную ветку. Следом за ним пробирался Вилле Страндберг с сигнальным факелом, прихваченным из коробки в чулане. Вилле снял пластиковый чехол и потянул за шнур. Грохнуло, полетели искры, и факел разгорелся. Вилле со смехом махнул рукой и воткнул его в снег под деревом. Белый огонь осветил ствол и голые ветки.
Теперь всем стал виден портрет Рейдара с серебряным пером в руках.
Переводчик Берселиус, как оказалось, захватил с собой три бутылки шампанского, а Давид Сюльван с улыбкой показал всем старый «кольт» Рейдара.
— Не смешно, — еле слышно сказала Вероника.
Давид с «кольтом» в руках встал рядом с Рейдаром.
Сунул шесть пуль в барабан, крутнул.
Вилле Страндберг так и не надел рубашку, но он был пьян и потому не мерз.
— Попадешь — можешь выбрать любую лошадь из конюшни, — буркнул Рейдар и взял у Давида револьвер.
— Пожалуйста, будь осторожен, — попросила Вероника.
Рейдар сделал шаг в сторону, прицелился, выпрямив руку, но не попал. Эхо выстрела загрохотало между строениями.
Гости вежливо захлопали, словно Рейдар играл в гольф.
— Моя очередь, — рассмеялся Давид.
Вероника, дрожа, стояла в снегу. Ее ноги горели от холода — она вышла в тонких туфельках.
— Я очень люблю этот портрет, — снова сказала она.
— Я тоже, — ответил Рейдар и выстрелил еще раз.
Пуля ударила в верхний угол полотна. Поднялось облачко пыли, позолоченная рама слегка треснула и покосилась.
Давид, фыркнув, взял у Рейдара револьвер, взмахнул рукой, упал, пальнул в небо и еще раз — когда пытался вылезти из снега.
Кто-то захлопал, остальные закричали «ура!» и захохотали.
Рейдар забрал у друга револьвер и счистил с него снег, проговорив:
— Последний выстрел решит все.
Вероника подошла к нему, поцеловала в губы.
— Как ты?
— Отлично. Лучше не бывает.
Вероника отвела ему волосы со лба. Горстка гостей на каменных ступеньках свистела и смеялась.
— Я нашла картину получше! — крикнула рыжеволосая женщина, имени которой Рейдар не помнил.
Женщина проволокла по снегу огромную куклу. Неожиданно выпустила ее из рук, упала на колени, снова встала. На платье с леопардовым узором остались мокрые пятна.
— Увидела ее вчера, она лежала под грязными жалюзи в гараже! — торжествующе выкрикнула женщина.
Берселиус кинулся помогать. Кукла из раскрашенной пластмассы представляла собой Человека-паука и ростом была с Берселиуса.
— Браво, Мари! — завопил Давид.
— Убить Человека-паука, — невнятно проговорила какая-то женщина у них за спиной.
Рейдар поднял глаза, увидел огромную куклу, и револьвер упал в снег.
— Я хочу спать, — неожиданно объявил Рейдар.
Он оттолкнул руку Вилле с бокалом шампанского и, пошатываясь, направился к усадьбе.
Глава 10
Вероника шла следом за Мари. Обе искали Рейдара. Бродили по комнатам, залам. Пиджак Рейдара валялся на лестнице, ведущей на верхний этаж, и они поднялись туда. Было темно, но в дальней комнате горел в камине огонь, отсветы играли на стене. У камина сидел Рейдар. Запонки он снял, и рукава висели свободно. На низенькой книжкой полке рядом с ним стояли четыре бутылки «Шато-Шеваль Блан».
— Я только хотела извиниться. — Мари оперлась о дверь.
— Наплевать на меня, — пробормотал Рейдар, не оборачиваясь.
— Глупо вышло. Надо было сначала спросить, а потом вытаскивать эту куклу, — покаялась Мари.
— Да по мне, хоть все старое дерьмо сожгите.
Вероника подошла к нему, опустилась на колени и с улыбкой взглянула ему в лицо.