— Очень много всего, — сказала Злата, когда я начала выгружать фрукты. — Не стоило покупать, меня все равно завтра выписывают.
— Раздашь, — отмахнулась я.
Бросила на нее взгляд — бледная, и как по мне, слишком слаба для выписки.
— Палата оплачена?
— Он внимателен к деталям, — ответила Злата.
Меня удивляло, что она всегда говорила о нем безэмоционально, о человеке, разрушившем ее жизнь. Более того — так же она вела себя во время его визитов.
— А жить есть где? Если я правильно поняла, муж деньгами пока не поделился.
— Адвокаты выясняют последние нюансы. Это может затянуться на неопределенное время, но мне найдут, где жить.
— Ясно.
Я посмотрела в окно. Ветер поднимал разноцветные листья и с силой бросал на грязный асфальт. Иногда мне казалось, что я — лист, который кому-то более сильному нравится поднимать и, едва глотну воздуха, снова бросать на землю.
Артем, который предпочел приезжей девушке одесситку, Женька, который выбрал дружбу вместо отношений, Матвей, который… не так… не выбрал… всегда ставил работу на первое место, а второго попросту не было.
Я обернулась. Злата смотрела на меня с такой доверчивой улыбкой, что я устыдилась и минутной слабости, подталкивающей к самокопанию, и малодушия, шептавшего, что пора уходить. Назло ему, я громко, стараясь заставить молчать гадкий шепот, сказала:
— Ко мне переедешь.
И не давая себе времени передумать, добавила:
— У меня ужасный характер, но, думаю, под одной крышей нам жить от силы месяц-два.
— Может, меньше, — задумалась Злата.
— Может, меньше, — согласилась я.
Лишних вопросов не было — Злата или догадывалась, или просто не была любопытной, но предупредить ее не мешало.
— Злат, если кто-нибудь, пока ты в больнице, станет меня искать, ты знать не знаешь, где я.
— Я и сейчас этого не знаю.
Я сказала адрес, где остановилась. Своеобразная борьба со своими монстрами: а вдруг не предаст? Провинциальное детство, пусть даже в разных провинциях, и навязчивое желание верить, сближало. Поживет у меня какое-то время, пока адвокаты все не оформят, а там, может, скорее съедет, чем я — с учетом грозящих миллионов.
Бросить ее сейчас — оставить в постели с извращенцем. Пусть если Злата и выберет такой вариант, то не от безысходности и не потому, что я вильнула в тень.
Вот от чего увильнуть, действительно, хотелось — так это от встречи с учредителем «Олимпик-найс». Но нереально. Во-первых, я сама назначила ее, во-вторых, нужно спешить, пока меня не нашел Матвей, в-третьих, флешка кирпичами давила на совесть, а самое главное — мне было страшно. И каждую минуту страх грозил выплеснуться нервным срывом.
— Наталья, — когда Злата заговорила, я почему-то догадывалась, что именно она скажет, — ты бы хотела вернуть все, что было?
— А что у меня было?
Она смотрела в окно, хотя полулежа вряд ли можно что-либо там рассмотреть.
— Ну, да, конечно, — сказала буднично, — я поняла. Прости, что спросила.
Мне пора было уходить. В дверях я обернулась. Злата смотрела на меня, а мне казалось — будто на стену. В сердце зашевелился червячок сомнений, выглянул из укрытия… Хрум… Доверие — слишком хрупкая штука…
— Ты хочешь мне что-то сказать?
Она улыбнулась. Наигранно беззаботно.
— Надеюсь, у тебя когда-нибудь получится все, что ты задумала.
— Я тоже.
— Когда мы думаем, что жизнь несправедлива… Здесь нет ничего личного, мы просто возвращаем долги.
— Мне никто не одалживал.
Дверь, не смотря на бешеную стоимость палаты, противно скрипнула, почти замаскировав хруст, с которым здравый смысл сжирал зародыш доверия, а попросту — наивность.
Все, медлить нельзя. Или пан, или…
Я села в попутку. Улицы мелькали за тонированными стеклами, и я подумала, как удобно пялиться на мир, когда он не видит тебя. Если держаться на расстоянии, наверное, не бывает ощущения, будто тебя, действительно, пережевывают и за ненадобностью — выплевывают на грязный асфальт.
Подруга оказалась совсем не подругой… Подумаешь, пустяк, такое случается с каждым, с неосторожными — по несколько раз. Кто-то из умных сказал прекрасную фразу: «Кто предупрежден, тот вооружен», как вовремя этот умный сказал, и словно исключительно для меня.
За вещами возвращаться не стану, деньги в банке — иными словами, осталась всего одна встреча, и больше в Киеве ничего не держит.
Ты бы хотела вернуть то, что было?
Ты хочешь мне что-то сказать?
Надеюсь, у тебя когда-нибудь получится все, что ты задумала.
И взгляд… Злата проговорилась или намеренно дала понять, на чьей стороне? И зудящий, но не первостепенный вопрос: за сколько «сторона» ее купила?